— Я перед тобой в долгу, девочка. Спасибо, что спасла мне жизнь.

И дикие свиньи растворились в сумраке леса. Змеи дрожали и прятались при их приближении. Линдси пыталась обратиться к крокодилу, но Люцифер погрузился на тридцать футов.

«Значит, я не могу устанавливать контакт с крокодилами, — подумала Линдси. — Ну и не надо».

Так она впервые узнала, что у ее магии есть пределы.

Больше всех тишина в доме угнетала маленькую Шарон. Ей хотелось говорить об отце, рассказывать сестрам свои любимые истории о нем. Ей было бы легче сохранять в голове его образ, если бы мать и сестры делились с ней своими воспоминаниями. Вот когда ей исполнится девять, они прислушаются к ее словам — в этом Шарон была уверена.

Шарон была из тех детей, что смотрят либо ввысь, либо себе под ноги. Все, что находилось между небом и землей, ее почти не интересовало. Случалось, она ударялась о дерево, поскольку шла, задрав голову, и следила за полетом диких уток. Ее манила свобода птиц; она считала, что Бог допустил ошибку, не снабдив Адама и Еву крыльями. Каждый вечер Шарон направлялась к причалу кормить чаек, нагрузившись хлебными корками и прочими остатками со стола. Девочка подбрасывала хлеб высоко в воздух, и птицы подхватывали его на лету. Чайки летали вокруг Шарон, крича и громко хлопая крыльями. Сотни птиц каждый вечер терпеливо ждали ее появления. Мать и сестры не без волнения следили за Шарон с крыльца. Порой девочки было не видно из-за пернатого частокола.

Помимо птиц радость девочке доставляли насекомые. Блэз держала пчел, и Шарон, единственная из сестер, помогала матери собирать мед из ульев. Пчелу девочка считала существом совершенным, поскольку та не только могла летать; у пчелы была замечательная работа — весь день путешествовать над лугами и садами, а потом делиться впечатлениями с подругами. Но главное чудо происходило ночью, когда цветочный нектар превращался в мед. Интерес Шарон распространялся и на других насекомых. Ее комната была плотно заставлена коробочками с удивительными жуками, кузнечиками и бабочками. В стеклянной банке у нее жили муравьи. Шарон любила удивительный мир насекомых. Пусть их возможности были ограниченны, но то, что они умели, они делали с изумительным мастерством.

Увлечение Шарон вызывало презрительные насмешки сестер.

— Букашки-таракашки, — поморщилась Роуз, зайдя однажды в комнату сестры. — Удивляюсь, как они могут тебя привлекать.

— Конечно, собака или корова нравятся всем, — ответила Шарон. — Но чтобы любить насекомых, нужен особый склад характера.

Роуз лишь рассмеялась.

Однажды Шарон гуляла по лесу невдалеке от дома. Она разыскивала новые муравейники. В руках девочка несла мешок с печеньем, посыпанным шоколадной крошкой. Заметив муравейник, Шарон вынимала печенье и клала возле входа. Ей нравилось смотреть, как несколько работяг-муравьев взбирались на неожиданную добычу, а одного посылали к сородичам с радостной вестью. Через несколько минут лакомство было густо усеяно муравьями, они по крошкам растаскивали его, унося внутрь своего дома. Шарон уже нашла два новых муравейника и рассчитывала найти еще, как вдруг раздался тоненький писк, звавший ее по имени.

Девочка посмотрела в том направлении, откуда доносился звук, и увидела осу, запутавшуюся в хитросплетении серебристой паутины. К бедняжке уже приближался паук-крестовик. Он взбирался легко, как матрос по веревочной лестнице. Оса вновь заверещала и забилась в паутине. Шарон почувствовала, как внутри ее возникают странные слова, незнакомые, словно принадлежащие тайному сообществу. Девочка испугалась, услышав собственный голос, говорящий на совершенно незнакомом языке.

— Остановись, — велела она пауку.

Паук застыл. Одна из его черных лапок упиралась осе в брюшко.

— Таков закон природы, — возразил паук.

— В этот раз я его отменяю, — заявила Шарон.

Она вынула из волос заколку и разрезала паутину, выпустив осу на волю. Тонкие, причудливо сплетенные нити паутины порвались и повисли клочьями. А оса взмыла вверх, посылая Шарон свою благодарственную песню.

— Прости меня, паук-крестовик, — сказала Шарон.

— Так нельзя, — угрюмо пробурчал паук. — Мое предназначение — ловить мух и ос.

Шарон порылась в листьях и нашла мертвого кузнечика. Подняв его, она положила кузнечика в верхнюю, уцелевшую часть паутины. От прикосновения девочки паутина зазвенела, словно арфа.

— Прости, дорогой крестовик, что я испортила твою паутину. Но я не могла допустить, чтобы ты уничтожил осу. Это было бы ужасно.

— А ты видела, как осы убивают своим жалом букашек поменьше? — спросил паук.

— Видела.

— Это ничуть не лучше. Но такова их природа.

— Жаль, что я не могу помочь тебе с починкой паутины.

— Можешь. Теперь можешь.

У Шарон задрожали руки — в них рождалась магическая сила, кровь в них наполнялась шелком. Девочка протянула ладонь к оборванной паутине, и из-под ногтей заструились серебристые нити. Поначалу у нее не все получалось. Шарон хотела растянуть нить, но та скручивалась петлей. Паук был терпелив, и вскоре Шарон соткала новую паутину, чем-то напоминающую рыбачью сеть, натянутую между деревьями. Потом девочка говорила с пауком, и он рассказывал ей о своем одиноком труде и о своих врагах, главным из которых была ящерица, живущая под дубовым пнем. Ящерица несколько раз порывалась съесть паука, а дважды он был всего на волосок от гибели. Шарон предложила пауку перебраться поближе к своему дому — тогда они будут чаще видеться. Тот согласился. Он перелез на руку девочки, и она понесла его домой. Она слушала радостные песни муравьев, благодаривших ее за вкусное печенье. Над головой Шарон кружили осы и целовали ее в губы, щекоча нос своими крыльями. Никогда еще Шарон не была так счастлива.