Шрифт:
Если кто сдвинет еду на тарелке пальцем…
Если кто-то приступит к еде, пока не подано всем…
Если кто будет дуть на еду, чтобы ее остудить…
Если кто-то заговорит с набитым ртом…
Если кто будет пить белое вино, держа бокал за чашечку, или красное — держа бокал за ножку…
Получит пулю в лоб.
Мы летим на высоте 30 000 футов над землей со скоростью 455 миль в час. Мы находимся на борту самолета, то есть машины, которая есть величайшее достижение человеческой цивилизации, вершина технологической мысли, и мы будем обедать культурно, как и положено цивилизованным людям.
1
Вот моя исповедь.
Раз, раз. Раз, два, три.
По словам Фертилити, если я сумею придумать, как мне спастись и не разбиться, я сумею спастись и не разбиться. Я сумею спастись. От крушения. От себя самого — от того, чтобы быть Тендером Бренсоном. От полиции. От моего прошлого, от моей прежней жизни — жалкой, изломанной, перегоревшей, запутанной.
Фертилити говорила, что все очень просто: надо лишь рассказать людям мою историю, как я дошел до жизни такой, и тогда я сумею придумать, как мне спастись.
Вот так вот просто: освободиться от прошлого и начать новую жизнь.
Если я уцелею, сказала Фертилити, мы сможем подумать, как сделать так, чтобы секс у нас получался лучше.
Мы начнем новую жизнь вместе с ней.
Мы запишемся в школу танцев.
Она сказала, чтобы я продолжал говорить до последнего. Пока самолет не разобьется. И тогда все подумают, что я умер. Она сказала: начни с конца.
Раз, раз. Раз, два, три.
Раз, раз. Раз, два, три.
Я не знаю, работает эта штуковина или нет. Слышите вы меня или нет. Я не знаю.
Но если вы слышите — слушайте. И если вы слушаете, это будет история о том, как все пошло наперекосяк. Здесь у меня бортовой регистратор рейса № 2039. Так называемый «черный ящик», хотя он оранжевый, а не черный, и там внутри — записывающее устройство, такая петелька из проволоки. Она ведет постоянную запись всего, что было. Это и будет история всего, что было.
Было и есть.
Можно ее раскалить добела, эту проволоку, и она все равно расскажет ту же самую историю.
Раз, раз. Раз, два, три.
Даю пробу.
И если вы слушаете, я хочу, чтобы вы знали: пассажиры благополучно высадились в Порт-Виле, в Республике Вануату, в обмен на полдюжины парашютов и на запас крошечных бутылечков с джином.
А потом, когда мы поднялись в воздух и взяли курс на Австралию, пилот выпрыгнул с парашютом.
Я повторю это еще не раз, но это чистая правда. Я — не убийца.
Я здесь один, в небе.
Все четыре двигателя уже выгорели, и началось контролируемое падение, нырок носом в землю. Это называется заключительной фазой спуска, когда ты несешься к земле со скоростью тридцать два фута в секунду, прямиком на Австралию. С конечной скоростью.
Раз, раз. Раз, два, три.
Еще раз: вы слушаете запись на бортовом регистраторе рейса № 2039.
И вот на такой скорости и на такой высоте я здесь один, в самолете. И вот — история моей жизни. И эта история не разобьется на миллионы кровавых ошметок и не сгорит вместе с тысячей тон полыхающего металла. Когда самолет упадет, люди будут искать и найдут бортовой регистратор. И моя история уцелеет.
И я буду жить вечно.
И если бы я смог придумать, о чем говорила Фертилити, я бы спасся. Но я не могу. Потому что я глупый.
Раз, раз. Раз, два, три.
Вот моя исповедь.
Моя молитва.
Моя история. Мое заклятие.
Услышьте меня. Посмотрите на меня. Запомните меня.
Любимого никчемного неудачника.
Неумелого мессию.
Будущего возлюбленного. Ушедшего к Богу.
Я заперт здесь, как в ловушке, в этом нырке, в моей жизни, в пилотской кабине реактивного авиалайнера, и желтые равнины Австралии уже совсем-совсем близко.
Я бы столько всего изменил, но уже не могу.
Это конец. Теперь все — в прошлом.
Вот — жизнь и смерть Тендера Бренсона, и теперь я могу наконец освободиться от прошлого.
Лучистое синее небо — во всех направлениях.
Горящее великолепное солнце — прямо передо мной. Сегодня вообще замечательный, ясный день.
Раз, раз. Раз, два…