— Если только мы не… — Уголки его губ поползли кверху. — Если только мы не…

— Да, — согласился я. — Если только мы сами не убьем Командора.

— И как?

— Что значит и как?

— Заляжем на дно и подкараулим? Сами устроим на него охоту? Или объявим войну его прихвостням? У Командора в каждом городе, в каждом уголке этой страны есть свои люди.

— Нет, самый верный способ — разобраться с ним как можно быстрее. Вернемся в Орегон как ни в чем не бывало и укокошим Командора в его собственном доме. Потом сразу в бега.

— Бежать? Зачем? Кто пошлет за нами погоню, если он будет мертв?

— Будет странно, если Командор не оставил четких распоряжений на случай собственной безвременной кончины.

Чарли кивнул.

— А ведь и оставил. Помню, как-то он сказал мне: «Если прольется моя кровь, виновные утонут в собственной». Итак, что надо изменить в нашем плане?

Я сказал:

— Единственный способ безнаказанно убить Командора — убить его тайно.

— Тайно, — подтвердил Чарли.

— Под покровом ночи мы проберемся к нему в особняк и убьем во сне. Потом сбежим и схоронимся где-нибудь подальше. Выждем порядочно, затем вернемся с пустыми руками, так, словно упустили Морриса, Варма и формулу. Узнав о смерти Командора, сильно удивимся и сами вызовемся помогать в поисках виновных.

— Все бы хорошо, но вот насчет поисков… — Чарли задумался. — Если Командора убить, полетят головы. Много голов и повсюду. Удивлюсь, если нас не заподозрят. Странно будет, если мы сами никого не обвиним. Все вокруг придется залить кровью. И ради чего? Командор за место никому не заплатит, ибо он уже будет мертв.

— Что же ты предлагаешь, братец?

— Что, если Командор преставится во сне? Подушкой ему лицо накрыть и вся недолга.

— Да, — согласился я. — Дельная мысль. И заодно останемся при формуле.

— Правильно, формулу оставим себе, но какое-то время пользоваться ей не сможем.

— Поживем на заначку Мейфилда да на свои сбережения.

— Или отправимся на отдаленную реку и станем тайком добывать на ней золото.

— Такое будет сложно скрыть.

— Сложно, но можно. Думаю, в дело придется взять еще несколько человек. Не знаю, как Варм собирался запрудить реку с одним только Моррисом на пару.

— Предлагаю вернуться к совести.

— К совести? — переспросил Чарли. — А, ну да, вернемся.

— Моррис как человек мне никогда особенно не нравился. Точнее, это мы ему особенно не нравимся, и я питаю к нему ответное чувство. Однако некоторое уважение к нему испытываю.

— Вот и я так же: не люблю, но уважаю. Моррис честный. Хоть и сбежал.

— Сбежав, в моих глазах он вырос еще больше. Что до Варма, я восхищаюсь его умом и ничего не могу с этим поделать.

— Да, да.

— Что еще тут добавить?

— Что ты бы предпочел не убивать их.

— Именно так. Я вспомнил последнее дело, когда мы потеряли коней. Те, по чью душу мы отправились, жили убийствами. Они проливали кровь, не задумывались и заслужили смерть. Я нисколько не сомневался, когда стрелял в них.

Вспоминая то дело, Чарли немного помолчал.

— Да, ты прав. Это были тупые головорезы.

— Я совершил верный поступок, и наплевать, чем они прогневали Командора. Злые, недостойные люди. Если бы не мы их убили, они убили бы нас. Но вот Моррис и Варм… Этих двоих застрелить — все равно что поднять руку на женщин или детей.

Чарли молчал. Он думал о будущем, ближайшем и отдаленном. Я много чего еще мог ему высказать, однако решил промолчать. Хватит, наговорился. Братец понял, что я имею в виду. Вот и славно, облегчили души, да и Чарли не сильно-то против моего хода мысли. Дурной привкус ссоры в Сан-Франциско почти что прошел. Мы с братцем частенько мирились, обсуждая дела спокойно, на холодную голову.

Прииск Варма до темноты мы найти не успели. Пришлось разбить стоянку под дубом. Я влил Жбану спирт в глазницу. Он вновь заржал и принялся брыкаться. Когда боль прошла, улегся на землю и, бурно дыша, уставился в пустоту. Жбан почти не ел, однако я надеялся, что в нем еще прилично жизни и что скоро он поправится.

Лежа на спине и засыпая, я смотрел, как гнутся и хлещут на ветру ветки. Где-то неподалеку журчала река, но где именно, понять я не мог. Вот она, судя по звуку, на севере, а вот она, кажись, и на юге… Утром я выяснил, что река на востоке.