Шрифт:
– Или заявили, что есть некое подозрение в насильственной смерти?
– Что с тобой, Гриша, не приведи Бог!
– Так что тогда? Что ни будь пропало?
– Генрих, а ведь Григорий прав! Ничего не пропало, и никто заявлений в полицию не подавал, – вступила Анна Львовна,– Почему это он нас допрашивает, а мы как бараны отвечаем ему и даже боимся его?
– Честное слово, не понимаю! Чепуха какая-то! Ведь действительно не было никаких жалоб … и не было повода для начала следствия… Черт возьми! Как я сразу не подумал?
– Ни ты, ни Бергман не подумали,– в недоумении произнесла Анна Львовна,– а теперь что? Он уже ведет дело, многое узнал, и выглядит всё словно и в правду был здесь заговор.
– О чем ты, Аня?
– Куда девалась эта сиделка, как её… Катерина Исаевна? И в тот же день, только вечером появляется Артур, приехавший ещё утром… Согласитесь, всё это вызывает подозрение.
– Звоните Бергману, друзья мои,– твердо произнес Григорий Павлович и опрокинул ещё одну рюмку наливки в рот,– звоните срочно и сообщите о вашем открытии и чтобы побеспокоился остановить это следствие немедленно.
– Да чего нам боятся?! – воскликнул с какой–то детской доверчивостью Генрих Львович.
– Этих типов надо бояться, Генрих,– резко ответил ему Григорий Павлович, – этих типов, как ваш следователь. Они даже если и нет ничего, все одно что–то да раскопают, потому что нет семьи, чтоб чего–то не было сокрыто или утаено. А тем более в такой, как ваша… Вот телефон, звони.
20
За окном робко пробуждалась весна. Катя поставила веточки вербы в вазу на столе и, пританцовывая, прошла по блестящему паркету к столу, за которым сидел Лев Давидович. Она опустилась ему на колени, мешая заниматься его счетами.
– Левушка, позови Федора, поедем за город. Такой день чудесный. Смотри, я принесла тебе вербу. Да оглянись, красота-то какая! Нерукотворная! Всё природа сама сотворила!
Она говорила это с каким–то детским восторгом, и чистые глаза её светились, и на бледных щеках проступил румянец. Лев Давидович с нежностью обнял её юную головку ладонями, глянул в её глаза и прижался губами к её мягким, теплым, трепещущим губам.
– Едем, Левушка?!
– Едем.
Снег на лесных прогалинах ещё блестел девственной белизною. Воздух был чист и прохладен. Вдали от большого города природа ещё спала, одурманенная снами зимы. Федор остался, как всегда, у машины, Лев Давидович с Катериной Исаевной двинулись бодрым шагом по лыжной тропинке.
– Кто–то здесь проложил путь ещё до нас,– она взяла его под руку.
– Дачи строят. Уже совсем далеко от Зеленогорска. Скоро уж и леса не останется.
– И где же влюбленные парочки будут гулять в тайне?
– В городе. Сама знаешь, сегодня за пару долларов можно снять комнатенку для любовных утех. Это раньше мы искали встреч в соловьиной роще… – он прижал её к себе и поцеловал в холодные губы.
– Ты законченный романтик, Левушка! Меня это безумно радует. Ведь если посмотреть чем ты целый день занимаешься – бумаги, цифры, бумаги, можно подумать , что для романтизма в душе твоей нет места ни на грош! А ты вот какой…
– Какой?
– Противоположный… своей внешности. Ну, то есть ты внутри и ты снаружи это два разных человека!
– Да? Так ты меня видишь?
– И не только вижу, но и чувствую… очень, очень близко чувствую… Хочу!
– Что, прямо здесь, на морозе?
– На морозе! В лесу! Среди белок и зайцев! Сейчас же! Иди ко мне…– она приблизилась и выпростала его орган из брюк и задрав свою длинную шерстяную теплую юбку, под которой ничего не оказалось, прижалось к нему промежностью, ритмично покачиваясь, издавая сладострастные стоны.
Прогулка влюбленных завершилась через час. С блестящими глазами и некой общей тайной в них, с розовыми щеками и держась за руки, они вернулись к машине.
– Ну, Федор, докладывай, чем занимался? – бросив снежком в вечно серьезного водителя Льва Давидовича смеясь, спросила Катя.
– Охранял,- сухо отозвался Федор.
– Что охранял? Лес? – отряхнула ласково она снег с рукава пальто водителя.
– Точно так.
– От кого?
– От хулиганов.
– Каких хулиганов? Где они?
– Уехали. Отогнал. А вы гляньте, Катерина Исаевна, бутылки из под шампанского и водки, недожранный торт и блевотину свою оставили.
Катя и Лев Давидович оглядели полянку при дороге и заметили все предметы, упомянутые Федором. Лев Давидович нахмурился.
– И как же ты это сделал? – пропуская Катю на заднее сиденье и садясь сам, спросил Лев Давидович, – езжай.
– Сказал, что тут генерал ФСБ с охраной остановился пописать.
– И они тут же улетели? – рассмеялась Катя.
– Черная Волга все ж вызывает уважение,– солидно и не без гордости заявил Федор.