Видимо, выводы Й. Хейзинги вполне справедливы (с соответствующими поправками на язык) и относительно древней Руси, в частности для характеристики отношений между жителями различных русских земель и даже близлежащих городов. Тем не менее, специальная литература по истории Руси XIII в. пестрит патриотическими характеристиками: псковские бояре-изменники продали русскую землю врагу, новгородское боярство, ставя собственные интересы выше интересов родины… и т. д., и т. п.

Все это, однако, не отвечает на вопрос, который был поставлен в начале лекции: почему с именем Александра Невского древнерусский книжник связывал последнюю надежду Русской земли на спасение?

Тем не менее, подведем предварительные итоги:

1. Победы Александра Ярославича на Неве и на Чудском озере вряд ли могли стать реальной основой почитания князя как святого, поскольку их масштабы и значение значительно уступали другим битвам русского народа и народов Прибалтики с рыцарями Ордена меченосцев, Тевтонского, а затем и Ливонского орденов.

2. Борьба русских князей (Ярослава Всеволодовича, Александра и Андрея Ярославичей) с Орденом, судя по всему, в основном велась за сферы влияния в юго-восточной Прибалтике. Объектом раздела при этом оказывались земли балтских и финно-угорских народов.

3. Сопротивление Новгорода и особенно Пскова действиям великих князей, направленным против независимости этих городов-государств, а также против Ордена, не носило (да и не могло носить) характера предательства русских интересов.

Вторая половина жизни Александра обычно освещается по крайней мере, в учебниках крайне скудно. Непосвященному трудно составить конкретное представление о том, чем были заполнены последние двадцать лет прославленного князя. Обычно все сводится к тому, что он проводил внутреннюю и внешнюю политику, соответствующую интересам объединения Руси. В чем же она состояла?

Начать придется с события, которое, на первый взгляд, кажется проходным. В 1243 г. отец выдающегося князя-полководца, Ярослав Всеволодович стал первым русским князем, получившим от Батыя ярлык на великое княжение. Лаврентьевская летопись сообщает об этом событии крайне лапидарно:

Между тем, по своему значению для дальнейшей истории Северо-Восточной, а затем и Северо-Западной Руси оно имело едва ли не большее значение, чем само монгольское нашествие. Впервые князю было пожаловано право представлять интересы Орды в русских землях. Тем самым русский князь был включен в ордынскую систему жесткого вертикального подчинения, а министериальные тенденции в развитии русской государственности (и до того, как мы помним, хорошо укоренившиеся в северо-восточных землях) получили прекрасную питательную среду.

Вскоре, однако, Ярослав был вызван в столицу Монгольской империи, далекий Каракорум. Судя по всему, великий каан Гуюк, стоявший тогда у власти, хотел, чтобы в русских землях правил его ставленник, а не Батыя (что вполне понятно, если учесть давнюю вражду внуков Чингиса). Визит этот, как известно, закончился для Ярослава Всеволодовича трагически. В столице, по словам папского нунция Плано Карпини, он не получил (впрочем, как и присутствовавшие в ставке каана другие правители, подданные каану: сельджукский султан Килидж-Арслан IV, царь Грузии Давид V и брат царя Малой Армении Хетума I, Самбат) никакого должного почета. После одного из обедов, дававшихся матерью Гуюка, великой ханшей Туракиной, русский князь заболел и 30 сентября скончался:

«…В то же время умер Ярослав, бывший великим князем в некоей части Руссии, которая называется Суздаль. Он только что был приглашен к матери императора, которая как бы в знак почета дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас же занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею. И доказательством этому служит то, что мать императора без ведома бывших там его людей поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что, если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену» [414] .

Как бы то ни было, в 1247 г. старшие сыновья Ярослава Александр и Андрей отправились в сердце монгольских степей. К моменту их прибытия в ставке монгольских ханов произошли перемены. Гуюк умер, и власть перешла к его вдове Огуль-Гамиш (1248 1252). По ее решению, ярлык на великое княжение был передан Андрею, а Александр, у которого как и у отца были налажены отношения с Батыем и Сартаком, получил в управление Киев, в котором, по свидетельству того же Плано Карпини, после нашествия осталось не более двухсот домов: