В настоящем исследовании на новых, впервые вводимых в отечественную историографию массовых источниках по истории студенчества (матрикулах), а также отчетах, мемуарах, письмах русских студентов было показано изменение характера их обучения в немецких университетах от возникновения русского студенчества как такового в эпоху петровских реформ до середины XIX века.

Петр I, открыв перед россиянами возможность получения европейского университетского образования, смог привлечь к нему несколько семей из своего ближайшего окружения, отправил в Кёнигсберг три десятка юношей, из которых хотел создать будущих чиновников, но, в целом, еще не вызвал в русском обществе подлинного интереса к университетам, цели обучения в которых оставались непонятными, хотя видные немецкие ученые, такие как А. Г. Франке и X. Вольф, сделали многое, чтобы перенести европейские представления о высшем образовании в Россию. С середины 1730-х гг. начались первые командировки студентов Петербургской академии наук в Германию, и, таким образом, появилась задача воспитания там будущих русских ученых, хотя первоначально их скромные масштабы еще не могли говорить о серьезном общественном отклике и усвоении Россией ценностей университетов.

Такой отклик начался только в середине XVIII века, сперва в среде малороссийского, а затем и великорусского дворянства, и был связан с восприятием им идеала воспитания просвещенного дворянина, в круг образования которого входили университетские науки. Для обучения русскими дворянами выбирались именно те университеты, дух которых наиболее соответствовал идеям Просвещения: Лейденский, Страсбургский, Гёттингенский, Лейпцигский. Важной вехой в начале этого процесса была Семилетняя война, в ходе которой несколько десятков русских дворян впервые побывали на скамьях немецкого университета, приезжая во временно присоединенный к России Кёнигсберг. Завершили же эту эпоху события Французской революции, которые, напротив, посеяли в обществе и государстве боязнь перед науками, выводы из которых могли привести к краху существующего порядка вещей. Поэтому если в начале царствования Екатерины II правительство предпринимало заметные усилия для поощрения образовательных поездок за границу, то уже в конце XVIII века перешло к противоположным мерам, которые повторятся затем и в XIX веке. В целом же, «золотая пора» русского студенчества в Германии была столь существенным общественным явлением, что даже смогла отчасти стимулировать создание отечественной университетской системы (так, О. П. Козодавлев, подавая Екатерине II в 1787 г. план организации новых русских университетов, отмечал, что нужно использовать возможность перевести поток студентов из-за границы опять в Россию).

В начале XIX века в ходе реформ народного просвещения при Александре I родилась наконец система российских университетов и в характере обучения русских студентов за границей наступает перелом. Уходят в прошлое образовательные поездки дворян в Европу, а на их место приходит специализированное образование, направленное на подготовку будущих ученых. Новые российские университеты нуждались в кадрах, которые и формировались во многом в немецких университетах, сперва преимущественно в Гёттингене, затем в Берлине. Будущие русские профессора имели возможность учиться у лучших немецких ученых, вывозили из Германии передовые научные методы и само новое понимание университетской науки, утвердившееся там с распространением «немецкого классического университета».

Наступивший во второй четверти XIX века расцвет контактов отечественной и немецкой университетской науки был, однако, прерван очередными революционными событиями в Европе, после которых в 1848 г.

С. С. Уваров был вынужден издать циркуляр, запрещавший дальнейшие поездки для учебы за границу. Тем не менее, уже спустя девять лет, с 1857 г. командировки в немецкие университеты развернулись с новой силой, что свидетельствовало об объективном единстве российского и европейского научных пространств, совместное развитие которых продолжилось во второй половине XIX века. Однако это тема уже другого исследования.

В Приложении приводится перевод используемых в настоящем исследовании матрикулярных записей о русских студентах в немецких университетах. Языки матрикул — латинский, немецкий (с конца XVIII в.). После названия каждого университета дается ссылка на его матрикулы, опубликованные или находящиеся в архиве. Затем в скобках приводится исходный формуляр матрикул (последовательность полей данных в записи о студенте), а также изменения формуляра с течением времени. Собственно перевод записи приводится в соответствии с формуляром, отдельные поля разделяются запятой.

дворянин = прямое указание на обладание дворянством: nobilis, eques, приставки von, de, ab

Факультеты:

Б. = Theologie — богословский факультет

М. = Medicin — медицинский факультет

Ю. = Jura = Rechtwissenschaften — юридический факультет

Ф. = Philosophie — философский факультет

Отдельные области специализации:

Гуманиора: Humaniora — историко-филологические науки

Камералиа: Kameralien = Staatskunde = Staatswissenschaften — науки о государстве

Словесность: Belles Lettres = Sch"one Wissenschaften

Наиболее употребительные указания географических мест:

Росс.: Russus = de Russie = Rossiacus = Russland

Малоросс.: ex parva Russia = ex Russia minore = Kleinrussland = Ucraina-Ruthenus = Ucrainiensis = ex Ucraina Russus Белоруссия: ex Russia alba = Weissrussland

Петербург: St. Petersburg = Petroburgensis = Petropolitanus = von Petersbourg

Москва: Moscoviensis = Moscovia-Russus = Moskovitanus = Moskoviter

Все латинизированные формы имен приведены к немецким (например, Guilielmus = Wilhelm). Студенты, имена которых выделены жирным шрифтом, помещены в биобиблиографический указатель (см. Приложение 2). Русские студенты, как правило, указывали в матрикулах свои имена без отчеств, что представляет собой определенную трудность для их идентификации. Однако в случаях, когда личность студента точно установлена, в публикуемых ниже списках имя приводится вместе с отчеством.