Король смотрел ей вслед с улыбкой. А Азиль смотрела на короля. Грустно и серьезно.

— Что-то не так? — подмигнул ей король.

— Все не так, — вздохнула нимфа, не отводя глаз. — Шеллар, так нельзя жить. Та матовая сфера, что тебя окружает… На ней даже золотая паутина горит, вспыхивает и сгорает в одно мгновение. А что же говорить о простых человеческих чувствах?.. Она погубит тебя, твоя матовая сфера. Почему ты не хочешь от нее избавиться? Я могла бы тебе помочь, но ты упорно отказываешься. Почему?

Король усмехнулся:

— А может, она мне нравится? Между прочим, вчера она спасла мне жизнь и рассудок. А если серьезно… Я так не могу, Азиль. Я после этого перестану себя уважать. Оставь эту мысль и забудь о ней совсем. Ничего страшного со мной не случится, а со временем все придет. Научился же я смеяться и плакать, когда захотел.

— Вот именно. Когда захотел. А тут ты и захотеть не можешь, тебя что-то держит, и я не пойму что. За этой матовой сферой ничего не видно…

— Значит, нечего и заглядывать. Лучше поторопи свою кухарку, а то я опоздаю. Завтра вечером мы придем к вам в гости.

— Мы — это кто?

— Я, Жак с Терезой, Мафея с собой возьмем, может, мэтра Истрана, если будет себя хорошо вести. Развлечем Элмара, чтобы не впадал в депрессию.

— К завтрашнему вечеру он будет в порядке и его не нужно будет развлекать. Но, если тебе хочется повеселиться, как вчера, конечно приходи.

— Ты разве не знаешь Элмара? Золотую паутину ты с него, может, до завтра снимешь, но за то, что он тебя ударил, он будет казниться еще долго. Очень долго.

Азиль грустно улыбнулась.

— Шеллар, скажи лучше, что тебе понравилось петь песни с Ольгой и ты хочешь это повторить.

— Понравилось, — согласился король. — Но это не значит, что я теперь буду напиваться каждый день. Я действительно хочу устроить небольшие посиделки, чтобы отвлечь Элмара от мрачных мыслей. Или ты намекаешь, что у нас тут что-то было, кроме песен? Ничего большего, уверяю тебя.

— Я вижу, что ничего большего, — кивнула нимфа. — Ее белая занавесь осталась на месте. А почему, Шеллар? Она тебе не понравилась?

— Понравилась. Но это же не причина… И вообще, напоить девушку и тащить ее в постель — это пошло. Тем более такую, как Ольга. Зачем мне это надо? Мне что, потрахаться не с кем? С ней гораздо интереснее песни петь.

Азиль посмотрела на короля с каким-то непонятным сожалением.

— Шеллар, а как ты выбираешь себе женщин? Тех, с которыми делишь постель?

— А я их не выбираю. Они сами приходят.

— И они тебе совершенно безразличны?

— Тебе не кажется, что ты слишком много спрашиваешь? В конце концов, это мои женщины, и мое дело, что я с ними делаю и как я к ним отношусь… О, проклятье! Совершенно забыл!

— Пропустил свидание? — засмеялась Азиль.

— Совершенно верно. Бедная виконтесса Бефолин напрасно прождала меня всю ночь в моей спальне. Надо будет купить ей в утешение какую-нибудь побрякушку.

— И это ее утешит?

— Вполне.

— Шеллар, ты ужасный эгоист. Потому и выбираешь себе таких женщин, с которыми можно не считаться, о которых можно ноги вытирать и потом утешать побрякушками? Тебе они нужны только для того, чтобы утолить естественные надобности. А на любовь ты не способен. Это самое страшное, что может быть с человеком. Ты этого не понимаешь или ты просто не хочешь ничего менять?

— Ты трижды не права. Во-первых, я вовсе не эгоист, во-вторых, уже объяснил, что женщины сами на меня вешаются, а какого рода это могут быть дамы, ты сама понимаешь…

— А в чем я еще не права?

— Сиди теперь и думай, раз тебе делать нечего, и не приставай ко мне с душеспасительными беседами. Я сказал, что не лягу с тобой в постель, и не пытайся меня убедить. Я взрослый человек и знаю, что делаю. А ты ведешь себя со мной, как со смертельно больным.

— Ох, Шеллар… — Нимфа тихо вздохнула и отвела взгляд. — Извини. Я все-таки заглянула. Я больше не буду к тебе приставать и больше не буду заглядывать. Куда тебе подать завтрак?

— Сюда, — сказал король и, не удержавшись, спросил: — А что ты там увидела, когда заглянула?

Азиль посмотрела на него с печалью и просто сказала:

— Смерть.

Коридорный почтительно поклонился, неуловимым движением пряча в карман чаевые, и скрылся за дверью.

— Ну наконец-то! — измученно выдохнула Саэта и, бросившись на кровать, стала стягивать сапожки. — Как меня достали эти каблуки! Я от них совсем отвыкла…

— Ничего, привыкнешь, — безразлично ответил Кантор, бросая на стол свою широкополую шляпу и дергая шнурки плаща. — Хотя согласен, на них очень тяжело ходить.