Шрифт:
И так – вплоть до последних: «…якори, янычары, Ярославский договор, ячмень, яхты».
Было ли время у Петра на «пьяные загулы» и повседневный «разврат»?
Вот его только исходящие бумаги только за первую половину ноября 1712 года:
– патент о приёме на русскую службу Г.В. Лейбница от 1 ноября и письмо ему от 12 ноября;
– письма датскому королю Фредерику IV от 4 и 12 ноября;
– письма польскому королю Августу II от 4, 8, 11, 12 и 14 ноября;
– письмо прусскому королю Фридриху I от 8 ноября;
– письма А.Д. Меншикову от 4, 7, 9, 12 и 14 ноября;
– письма П.П. Шафирову от 4 и 7 ноября;
– письма П.П. Шафирову, М.Б. Шерметьеву от 4 и 7 ноября;
– письмо Б.И. Куракину для голландских купцов от 7 ноября и общее кредитное письмо ему от 7 ноября, а также письмо от 8 ноября;
– письма Р.-Х. Боуру от 8–9 и от 13 ноября;
– письмо И.Б. Львову от 10 ноября;
– письмо В.Н. Зотову от 11 ноября;
– письмо ганноверскому курфюрсту Георгу-Людвигу от 12 ноября;
– письмо вольфенбюттельскому герцогу Антону-Ульриху от 12 ноября;
– «абшид» русскому послу в Вене барону И.Х. Урбиху от 13 ноября и отзывные грамоты на него к императору Карлу VI;
– верительные грамоты и инструкции для поездки в Вену русскому послу в Голландии А.А. Матвееву…
А ведь были же ещё и письма, полученные царём, – с ними ведь тоже надо было работать, принимать по ним какие-то решения…
14 ноября Пётр пишет корабельному мастеру Федосею Скляеву:
« Чаю, что уже шнава и баркгоутами обогнута, так же и палуба сими часы делаетца. А когда сие совершишь, то борту и окон пушечных, так же над каютом полубы шхота и гакаборта до меня не делать…» и т. д.
И в тот же день он приказывает другому корабельному мастеру – англичанину Ричарду Броуну:
« Ежели вы ещё верхнюю палубу не укрепили, то оную назади ниже пустите, дабы гют вместо каюта употребить было мочно камандующему офицеру…», и т. д.
17 ноября Пётр с нарочным – драгуном Устюжского полка Скрябиным – сообщает из Берлина Меншикову, что «вчарась сюды приехал и более трех дней мешкать не буду», и о том же в тот же день сообщает « другу Катеринушке»…
Державный труд, а не загулы – вот смысл повседневной жизни Петра и его сподвижников. Но как же гнусно оболганы в собственной стране её великие труженики – Пётр, Аракчеев, Берия…
Как гнусно оболган Ленин.
И как гнусно оболган Сталин. Причём и ему приписывают Валтасаровы пиры и прочее…
Собственно, сегодня стараниями «продвинутых историков» в официозной «россиянской» истории не осталось ни одного гениального политического и государственного лидера! Даже фигуру Петра подают клеветнически, не говоря уже об Иване Грозном. В личности Александра Невского ныне более напирают на его канонизацию, Ярослав Мудрый отдан официальным Кремлём на «самостийную» гривну. Иван Калита, Борис Годунов и отец Петра Алексей Михайлович замолчаны.
И вот вместо величественной фигуры Сталина как образец государственного гения нам подают или гнусную фигуру «графа» Витте-«Полусахалинского», или мелкотравчатого Столыпина.
Тьфу!
Я начал эту главу со сталинского тоста, а сейчас приведу ещё один его тост. На приёме в Кремле в честь участников Парада Победы 25 июня 1945 года Сталин произнёс небольшую речь во славу простых людей, которая ниже приведена полностью – от точки до точки:
«Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост.
Я хотел бы выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают «винтиками» государственного механизма, но без которых все мы – маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо «винтик» разладился – и кончено.
Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за «винтики», которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это – скромные люди. Никто о них ничего не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это – люди, которые держат нас, как основание держит вершину.
Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей!»
Этот сталинский тост приведён полностью, потому что «демократы» уже много лет, выдернув из него одно слово – «винтик», заявляют, что простые люди были для Сталина всего лишь «винтиками», почему он их-де и «не щадил».
Что ж, теперь читатель может сам решать – много ли в том правды…
Между прочим, сами «винтики» механизма Державы всегда понимали своё значение… Старый большевик Сквирский, в прошлом рабочий, в своих воспоминаниях описал случай из жизни одного завода до революции. На заводе построили паровоз – событие для России серьёзное, и директор устроил торжественный его выезд.