– Кхондское дитя-приемыш, пойди и возьми клинок с его ложа, если посмеешь.

Серена, чуть робея, выдвинулась из подлеска ближе к середине, и к ней повернулись взоры. Лицо ее было спокойно – очень спокойно.

– Это меч для военачальника, почему ты предлагаешь его девушке?

– Я знаю, что делаю. Да ты не боишься ли? Сюда ведь пришла без страха. Полно, меч наш не горячее твоей крови, Серена любезная.

– Ты обо мне знаешь.

– Равно как и ты о вожде коваши с именем, которое звучит так же. Наши с тобой кольца любят побеседовать, не правда ли?

Артханг следил за ними обоими из своего укрытия, не отрывая глаз и нюха.

– Что такое извитое железо? – спросила вдруг Серена.

– Перед тем, как позвать молнию, мы долго бьем по холодному мотку крепкой стальной проволоки, что неподатлив на иную ласку.

– Я тоже такая, вождь, – кивнула она. – Говорю так не от страха, а желая предупредить тебя.

– Да, но не совсем такая. Ты вроде обломка уже закаленной сабли. Когда ее плавили, раскаляли и били по ней с размаху, бросали в воду и окунали в масло, а потом подставляли небесному огню, в ней создались силовые линии. Они сохраняются и в самой малой частице и могут быть продлены; кто умеет – рисует по осколку целое.

– Ты прав, только и это часть истины.

– Неважно. Никто не обладает всем знанием. Ни я, ни ты. Так ты дотронешься?

– Хорошо.

Она протянула руку с кольцом, правую, – и крепко взялась за рукоять. С усилием оторвала от наковальни как бы прикипевший к ней меч и протянула вождю вперед клинком.

– Прими его из моих рук. Я это заслужила, верно?

Коваши улыбнулся, и удивительна была эта яснозубая улыбка на черном лице с черными глазами почти без белка: как блеск зарницы.

– Правдивы слухи о тебе, Дитя Лесной Триады, волчья выкормленница. Ты умна, и не так умна, как догадлива. Полагаешь достойным себя – хитростью перетянуть к себе нашу силу? Только ведь острия касается противник, а желающий доброго союза делает вот так!

Своей широкой, почти квадратной ладонью Коваши накрыл ее руку и переплел свои пальцы с Серениными; при этом алые камни перстней сблизились настолько, что и впрямь показались Артхангу глазами – не снежнака, какого-то иного и совсем уж непонятного зверя.

– А теперь говори начистоту, чего желаешь от нас, и помни: мое кольцо изобличит самую малую кривизну твоей речи!

– Лгать я не умею, и в хитрости тебе уличать меня незачем. Просто я заранее догадываюсь, какие смыслы вы, Кузнецы, сможете извлечь из моих слов, а какие нет, и приспосабливаюсь. Вот и все. А чего я хочу – это ты сам догадался: черпать от моих предков силу земли, которой обладали древние из них, так же точно, как сейчас я беру от них силу духа.

– Думаешь, мы это можем?

– Нет. Но, как я поняла, умная сила моей души имеет корни в моем кхондском воспитании, и в той же мере сила моего тела могла бы прирасти вашим, мункским, умением чувствовать живой и чистый металл сквозь мертвую землю и вызывать его – тот металл, который готов вам служить. Лепить его по вашей воле, слагать в правдивую и ясную песню мечей, в хитросплетенную поэму кольчуг. Связывать царство неподвижной жизни с обоими царствами Живущих так же, как мои кхонды соединяют Лес с Дальним Миром во время пения Владычице Приливов.

– А еще ты думаешь, что одно дерзкое желание может послужить платой за другое. Первая твоя дерзость – решила прийти незваной, видела запретное. Вторая – захотела несбыточного.

Тон его казался скорее добродушен, однако Кузнец стоял за спиной девушки, впечатавшись в нее грудью и бедрами, охватив за талию рукой, свободной от меча, конец которого глядел прямо в лицо Артхангу. «Ишь как прикрылся, и не вызволить ее, – думал кхонд. – Хотя чести не уронить – это я бы смог…»

– Скажи свою цену, я заплачу, – прервала Серена братнины размышления.

– Зачем грубая сила Сжимающих Железо той, которая лепит и растапливает сами их сердца?

– Ты льстец. Назови хоть одно!

– Бьется рядом с твоим.

– Вот радость для меня: уж не твое ли это собственное?

Все это время Артханг прикидывал, что получится, если рывком обогнуть «болотного гориллу» с фланга, вцепиться ему в толстый загривок и перебраться к горлу. Выходило – ничего хорошего.

Коваши рассмеялся и чуть ослабил хватку.

– Хотел бы я узнать, что такое умное собрался мне сказать кхондский недоросль, который ошивается у нас по задам и почему-то полагает, что я его в упор не вижу.