Три дня.

Прекрасно, отлет в четверг. К концу недели будем дома, — за показной деловитостью прятались неуверенность и смятение.

— Я остаюсь. — Все изумленно повернулись к Стажеру. Только Социолог, грустно усмехнувшись, принялся разглядывать аккуратно подстриженные ногти.

— А знаете, молодой человек, вы предсказуемы. Впервые увидев вас, я понял, что этим закончится. Вы неверно истолковали трактат Суль-ве «О роли личности в истории». Ничего нельзя изменить, они обречены. Если бы раньше…

— Я остаюсь.

…Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?.. Одному…

— А из-за чего они воюют-то? — спросил Инспектор у Координатора, когда они выходили из конференцзала.

— Судя по данным спутника, причиной послужил мелкий приграничный конфликт. Овраг какой-нибудь не поделили… или мосток.

— Как дети, — с грустью заметил Инспектор.

38 лет спустя.

Армия отступала. Уставшие, не спавшие уже третьи сутки регланцы валились с ног. Сегодняшний паек был съеден позавчера, и на завтра уже не осталось ничего. Как опытный тактик, Агерон понимал, если сегодня им не поможет чудо — завтрашнего вечера армия не увидит. Противник наступал на пятки, и ждать помощи уже неоткуда.

Невдалеке темнел лес, быть может, последний на этой оскудевшей и обезлюдевшей земле. Полуразрушенный древний замок появился из-за холмов неожиданно.

Воистину, это было великолепное зрелище. Генерал впервые в жизни видел подобное сооружение, и оно поражало его своей, почти осязаемой, силой, своим не иссякшим за века могуществом, своей абсолютной непохожестью ни на что виденное раньше. У высоких, каменных башен не было ничего общего с казавшимися теперь убогими походными шатрами; его, пусть и полуразвалившиеся, стены ничуть не походили на жалкие загоны, возводимые из глины для скота; огромный подъемный мост, перекинутый через пересохший ров и узкие бойницы не имели вообще никаких аналогий в привычном Агерону мире. Еще не понимая, что это такое, родившийся и выросший в полевом лагере регланцев Агерон неведомым чувством ощутил вот оно, спасены.

— Вагир, — громко кликнул он ординарца.

— Мой генерал, — тень помощника, невероятно длинная в лучах заходящего солнца, выросла рядом с тенью предводителя.

— Развалины, — кивнул предводитель вперед. — Там заночуем. Утром дадим бой. Пошли разведчиков, пускай проверят.

Коротко кивнув, Вагир исчез.

Когда солнце упало за горизонт, уступив место безразличным звездам, остатки армии втянулись в ворота замка. Командир разведотряда встретил Агерона на мосту.

— Там человек, — он оглянулся на темную громаду.

— Человек? — брови генерала удивленно поползли вверх. — Убить.

— Закрылся, никого не пускает. Требует самого старшего.

— Я с ним поговорю.

Агерон осмотрелся, ловя внимательным взглядом каждую деталь. Науку осадной войны приходилось постигать на ходу. Вон там можно поставить пращников, к этой прорехе подкатить вон тот валун, мост поднять, если цепи не проржавели. И еще…

В голове полководца внезапно выстроился четкий план завтрашнего сражения. Вагир, как всегда, оказался неподалеку.

— Где грезонцы, что говорят разведчики?

— Дышат в спину, — помощник успевал знать все. — Если решатся на ночной переход, к утру будут здесь.

Решатся. Значит, битва начнется после полудня. — Агерон на минуту задумался. — Вагир, возьмешь с собой людей, ВСЕХ ЛЮДЕЙ, со мной останется только «ветеранская» сотня, и спрячетесь вон в том лесочке. Когда противник полезет на стены — ударите в спину. Внезапно и молниеносно. Они будут думать, что мы все здесь, и к нападению с тыла подготовиться не успеют. Мы победим. Главное — не опоздайте…

— Генерал…

— Выполнять!

Вагир исчез, и в темноте послышались отрывистые выкрики приказов. Вскоре двор опустел, лишь несколько десятков ветеранов остались с полководцем. Им предстояла тяжелая ночь, нужно было подготовить замок к обороне.

Генерал сладко потянулся… Эх, поспать бы сейчас. И поесть. Но, нельзя.

Разведчик неслышно возник из темноты.

— Веди, — Агерон привычно отогнал малодушные мысли. Единственный вход в строение был наглухо закрыт обитой железом дверью. Генерал сильно бухнул в нее кулаком и крикнул:

— Открывай!

— Кто вы? — Раздался из-за двери хриплый голос.

— Генерал армии Реглана Агерон, — с достоинством ответил регланец. Открывай и умри, как воин.

— Я открою. И умру, если на то будет ваша воля. Но сначала вы должны пообещать, что выслушаете меня. А после… после — все равно, — в голосе говорившего прозвучало холодное безразличие.

— Слово.

— Проходите, — щелкнул засов, и дверь распахнулась.

В первое мгновение Агерону показалось, что обманчивая ночь подкинула ему призрак. Но это был человек, человек невероятно старый и смертельно уставший. Волосы его были абсолютно белыми от седины. Факел в левой руке мелко дрожал, но не от страха, как догадался Агерон, просто жизнь слишком надолго задержалась в дряхлом теле, не желая уступать его серой бесконечности смерти. Правой руки у хозяина замка не было.