Лобанов-Ростовский обожал эту женщину. Как не похожа была она ни на одну из прелестниц, с кем сводила его судьба! И сколько бы пугающих слухов не ходило о ней, князь только посмеивался: это все от зависти, от сознания своей незначительности перед такой красотой и таким характером. Эта Мария стоила князю уйму денег, да и Бог с ними – хорошо, что на них можно купить лишний листок пожелтевшей бумаги, исписанный дорогой ему рукой. Беда в другом, Мария Стюарт, королева Шотландская, старше его ровно на 262 года. «Мы не совпали с ней в веках – не наша в том вина...».

Раздумывая над трагической судьбой Марии Стюарт, русский князь Лобанов-Ростовский не считал, что она жила слишком давно. Каких-нибудь три сотни лет назад он ничего бы не пожалел, чтобы быть ей представленным! Что же такое было в этой женщине, если и сейчас звук ее имени волнует его – здорового и очень даже ловкого с дамами мужчину? Почему всякий разговор с более чем живой и даже очаровательной женой Клеопатрой уже через полчаса заканчивался либо ее истерикой, либо его бешенством? На эти вопросы ответы туманны и уклончивы, но факт остается фактом: ему очень нравится другая женщина – Мария Стюарт.

Александр Яковлевич решил отправиться на ее родину в Шотландию и там искать документы, которые позволят подробнее разобраться в трагической судьбе этой женщины.

Добившись разрешения быть допущенным к самым ценным архивам, он день за днем просматривал старые бумаги с выцветшими, трудно читаемыми строчками. Выручали блестящее знание языка, за столетия, конечно, весьма изменившегося, да чутье азартного охотника, которым князь, видимо, обладал в высшей степени.

«Самоучкам всегда везет», – сказали бы опытные архивариусы. Думайте как угодно! Только Лобанову-Ростовскому из груды слежавшейся бумаги удалось извлечь несколько подлинных, не известных англичанам писем казненной королевы. Вы это как-то можете объяснить?

Трагедия эта случилась столь давно, что ее подробности волновали только странного русского князя, последнего, надо думать, поклонника прекрасной Марии.

...Казалось, все самое тяжелое и мучительное, что только может произойти с женщиной на этой земле, выпало на долю Марии Стюарт: ненависть, предательство, гнетущий выбор между жизнью и смертью.

О ней говорили и писали разное, часто весьма нелестное. Многие современники и историки считали ее дерзкой интриганкой, разжигавшей страсти, заводившей смуту ради достижения собственной заветной цели – короны Англии. Не она ли сама неуемной гордыней и неуступчивостью подписала себе смертный приговор?

Слыша подобные речи от собеседников, с которыми Лобанов-Ростовский делился мыслями о своем идеале, он страшно кипятился и нервничал. Князь защищал шотландскую королеву с такой страстью, словно речь шла о живом человеке, судьба которого висит на волоске, и только его оправдательная речь может помешать случиться непоправимому.

Друзья-соотечественники, зная о «даме сердца» Александра Яковлевича, называли его «четвертым мужем Марии Стюарт».

Шутки шутками, но Лобанов-Ростовский издал на свои средства три тома писем Марии Стюарт, Он собрал большую коллекцию ее портретов, среди которых оказались редчайшие, каких нет в британских музеях. Поистине, это ли не чудо? Через несколько веков после гибели Марии под топором палача к ней были обращены такая мужская преданность и поклонение, каких она не знала при жизни.

...Разумеется, приобретение подобных редкостей требовало и большого времени, и огромных средств. Азарт охотника и сознание ценности находок заставляли Лобанова-Ростовского платить и переплачивать архивариусам, коллекционерам, всякого рода чиновникам, лишая иных претендентов малейших надежд.

Деньги, надо думать, утекали рекой, и мало-помалу она обмелела. Забегая вперед, следует сказать, что Мария Стюарт, находясь за гранью бытия, как будто оценила старания русского поклонника: хотя князь завещал свои находки, в том числе и ее знаменитый портрет, Эрмитажу совершенно бескорыстно, ему была назначена пожизненная пенсия. И эта, вероятно, не столь уж большая сумма стала существенным подспорьем.

Но к разорению как Лобанов-Ростовский, так и его супруга шли давно.

Почти десятилетнее пребывание князя за границей, путешествие по Европе, коллекционирование редкостей всякого рода, ставшее его страстью, поистощили кошелек. Без денег в чужих краях делать нечего – Александр Яковлевич решил возвратиться домой. Тем более это казалось резонным, что Клеопатра Ильинична, время от времени ему писавшая, жаловалась, что денег отчаянно не хватает, «дом со львами», обязанности, связанные с ним, ей надоели. Она предлагала вместе подумать, как быть дальше.

Весьма странно! «Дом со львами», где аренда помещений была очень высокой, а годовой доход приносил громадную по тем временам сумму – сто тысяч рублей, – не избавлял княгиню от вечных денежных затруднений.

По приезде Александра Яковлевича этот первый доходный дом в Петербурге, носивший аристократическое имя Лобановых-Ростовских, решено было продать. Цену хозяева назначили немалую: один миллион рублей. Время шло, а покупателя не находилось.

Но Лобанов-Ростовский, человек с чрезвычайно живым и прихотливым воображением, придумал нечто совершенно неожиданное: разыграть «дом со львами» в лотерею.