– Одна тысяча восемьсот двенадцатого года.

– Это при царе, значит, – присвистнул Савосин. – Давно-о-о…

– Почти сто тридцать лет назад.

– А что же… – начал было словоохотливый боец, но командир уже поднялся на ноги.

– Хватит отдыхать, – бросил он. – Пора окапываться…

«Нет, хреновый из меня все-таки командир, – думал он, указывая бойцам места основной и запасных позиций, блиндажа, индивидуальных ячеек на случай обстрела или бомбежки и всего прочего, положенного по уставу. – Язык надо за зубами держать, тютя».

А всё из-за того, что, лежа в окопе, бок о бок с Савосиным под ураганным огнем немцев, рассказал тому о своем беспризорном прошлом, о детстве, проведенном в подмосковной детской коммуне… Ну надо же было чем-то заглушить вполне естественный для человека ужас перед бездушным металлом, собирающим вокруг свою смертную жатву. Как-то не думалось о субординации, когда кругом рвались снаряды и в любой момент оба могли разлететься кровавыми ошметками. И выяснилось, что Савосин – тоже сирота, детдомовский. И вот теперь проникся к командиру едва ли не братскими чувствами, а это для командира – не лучший вариант…

Дождь прекратился, и чуть-чуть развиднелось. Памятники вырисовывались теперь четко, за ними синела гребенка облетевшего леса… И сотни бойцов вокруг, без устали вгрызающиеся в землю, готовя для фрицев еще одну преграду на пути к Москве.

– Товарищ лейтенант!

– Что там, Нечипорук? – оторвался Сергей от карты.

Старшина был самым опытным из всех оставшихся: прошел Финскую, гордо носил на гимнастерке медаль (пусть и «XX лет РККА», но тоже единственную на весь взвод), да по возрасту был старше всех – разменял четвертый десяток лет. Так что если он отрывал командира от дела, то повод был серьезен.

– Смотрите, – старшина заляпанной грязью лопаткой вывалил на свежий бруствер нечто округлое. – Кажись, черепушка…

Лейтенант присел на корточки и осторожно перевернул веточкой облепленный грязью предмет – армейская служба приучила его осторожно обращаться с незнакомыми предметами. Пласт понизанной корнями сырой земли легко отвалился от гладкой кости, и на вздрогнувшего от неожиданности Сергея глянул пустыми глазницами человеческий череп. Поневоле вздрогнешь, когда в глаза тебе заглядывает сама Смерть.

– Тут еще есть, – деловито сообщил старшина.

– И у меня тоже, – откликнулся Савосин, копавший вместе с младшим сержантом Конакбаевым.

– И у меня…

– На погост мы, похоже наткнулись, товарищ лейтенант, – покачал головой Нечипорук. – Нельзя здесь рыть. Не по-людски это…

– Это не погост, – покачал головой Сергей. – Это братская могила. Вряд ли наши – наши там лежат, – кивнул он в сторону памятников. – Скорее всего, французы… Только что это меняет?

Он решительно поднялся на ноги.

– Кости на место и закопать. Меняем диспозицию.

Но сменить диспозицию не удалось: наперерез навьюченным так и не собранными минометами и прочим снаряжением бойцам кинулся незнакомый офицер.

– Стоять! Куда! Кто приказал?

– Я приказал, товарищ капитан, – разглядел под распахнутым воротником ватника четыре полевых защитного цвета «кубаря» Сергей.

– Чего? Стоять! – Капитан с перекошенным лицом, схватился за кобуру. – Расстреляю на месте, дезертиры!

– Контуженый, что ли?.. – прошелестело на грани слышимости среди сбившихся в кучку бойцов. – Такой может…

– Нельзя там копать, – попытался объяснить лейтенант, но «контуженый» уже совал ему под нос свой «ТТ». – Могила там…

– В расход! – хрипел, не слушая его, капитан. – По закону военного времени!..

– Товарищ лейтенант! – лихо козырнул Нечипорук, поняв, что сейчас может случиться непоправимое. – Разрешите обратиться к товарищу капитану!

«Вот что значит опыт, – с завистью слушал Сергей четкий, немногословный рапорт подчиненного. – А я… что я? Тютя и есть… гражданский…»

– Ладно, лейтенант, – удовлетворившись объяснениями старшины, буркнул капитан, пряча пистолет в кобуру. – Погорячился я…

Окопались на новом месте. Правда, в земле то и дело попадались старинные окислившиеся пули размером в добрую вишню, а Савосин едва не сломал лопатку, наткнувшись на проржавевшее пушечное ядро размером с два мужских кулака, но костей и черепов больше не было. А часа через два нещадно буксовавшая в раскисшей земле «полуторка» подвезла боеприпасы и два неразговорчивых тыловика за сорок сгрузили два десятка ящиков с 82-миллиметровыми минами.

– Капитан еще два миномета обещал, – попытался остановить их лейтенант. – И людей.