– Они зависимы, – скривился Ктулху, – и потому, чтобы удержаться у власти, правители вынуждены насаждать идеологию миролюбия и смирения. Пропагандировать равенство и воспевать фальшивые добродетели, которыми не страдают даже адепты их еретических учений. Уцепившись за власть, эти клоуны стремятся сохранять выгодный им существующий порядок как можно дольше, что в ста случаях из ста приводит в болото. Великий Господин был первым правителем, который открыто заявил, что ненавидит своих подданных! Ненависть и страх – вот подлинные двигатели прогресса! Вот что не дает нам успокаиваться! Непрерывная агрессия со стороны Великого Господина, ужас постоянного ожидания мучительной смерти, в котором пребывал каждый гипербореец, постепенно превратились в ответную ненависть! Лютую и жестокую! Лишившись всего, мы обрели свободу и получили все! Наша ненависть победила страх! И это стало откровением! Этого ждал от нас Великий Господин! Этим он проклял нас!

Недостаточно быть просто перерожденной наложницей. Недостаточно просто вспомнить гиперборейские арканы, научиться использовать Золотой Корень и обрести над ним власть. Носящий Желтую Маску прекрасно понимал это, потому послал Веронике не помощника, но учителя. Самого болтливого последователя Азаг-Тота. И девушка жадно впитывала философию Кадаф.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я стал погонщиком рабов, потому что долгие годы колол дрова Азаг-Тоту, укладывал ему в кровать грелку и старательно записывал каждое его высказывание? Ха! Мои отряды держали под контролем три уезда Гипербореи! Я наголову разбил восемь легионов Тощих Всадников, посланных Великим Господином на усмирение мятежа! Я завалил трупами дорогу к священному озеру и осадил замок Кадаф! Я знал, что это самоубийство, но ненависть гнала меня вперед! Ненависть, подаренная Великим Господином! – Ктулху помолчал. – Ему понравилась моя выходка. Он сжег окружившую замок чернь, а мне открыл Истину. Так я заслужил право быть иерархом Кадаф. Ненависть сделала нас непобедимыми!

– Гиперборея пала…

– Гиперборея не падет до тех пор, пока в сердцах врагов сохраняется страх перед нашей ненавистью! А пока они знают, что мы ничего не боимся, они будут бояться нас!

– Они будут бояться нас, – прошептала Вероника.

– Всегда! Это третье откровение Азаг-Тота!

Ведьма тряхнула головой и посмотрела на Ктулху, вновь забравшегося в тело подростка.

– Поехали подкрепимся. Я проголодалась.

– А «стим»?

– Еще рано.

Выставка должна была открыться завтра, и Алир Кумар искренне надеялся, что его визит в Манеж будет не более чем формальностью, но…

– Свет, господа, свет! Это же очень важно!! Неужели я должен объяснять вам такие простые вещи?! – Художник всплеснул руками. – Кто ставил свет на эту работу? Неужели непонятно, что падающий под таким углом поток просто убивает краски? Господи, зачем я только согласился устроить выставку в Москве? Здесь ничего не могут сделать!

Небольшого роста, носатый, подвижный, он яростно сверкал черными глазами, не скрывая своего желания придушить нерадивых исполнителей. Многочисленная свита Алира: представители власти, администрация галереи почти в полном составе, агенты – заволновалась:

– Господин Кумар, мы немедленно…

– Эта досадная оплошность…

– Мы не разобрались в инструкциях…

– Принесите стремянку! Немедленно принесите стремянку!!!

– Господин Кумар, мы сами все поправим! В лучшем виде! – Представитель мэрии вытер внезапно выступивший пот и злобно посмотрел на директора выставки, тот горестно вздохнул и взгромоздился на лестницу.

– Дайте мне кофе! – Художник схватил молниеносно поданную кружку обжигающего напитка и отошел в сторону. – Нет, я хочу побыть один.

Свита послушно осталась у преступно подсвеченной картины.

– Безумие какое-то!

– А мне нравится.

Алир поперхнулся и резко повернулся на голос, рядом с ним стояла непонятно откуда взявшаяся хрупкая рыжеволосая девушка лет двадцати. Темные глаза незнакомки были устремлены на картину.

– Свет был направлен необычно, не так, как вы привыкли, но это находка. Краски действительно немного потерялись, но зато появилась глубина. Неужели вы не видите?

Готовый взорваться Кумар перевел взгляд на картину, перед которой балансировал на стремянке директор выставки, и несколько секунд пристально вглядывался в нее.

– Но краски потерялись, – пробурчал он наконец.

– Я думаю, вам следует пригласить мастера, который ставил вам свет, и вместе с ним обсудить эту проблему, – закончила рыжая. – Мне кажется, вы его недооценили.

– Возможно, вы правы, – согласился Алир и замахал руками: – Не надо ничего править! Не надо!! Вызовите сюда человека, который это сделал!

– Но… – Представитель мэрии удивленно посмотрел на художника. – Я не уверен, что он еще здесь.

– Ничего, я подожду.

Кумар перевел взгляд на рыжую:

– Признаю, был не прав. Вы художница?

– Увы, всего несколько уроков у хорошего мастера, – девушка задорно улыбнулась. – Родители хотели, чтобы я была всесторонне развита.

– Их усилия не пропали даром. – Маэстро приосанился. – Меня зовут Алир Кумар.

– Я знаю, – улыбка рыжей стала еще лучезарнее.

Художник почувствовал подвох: