Я связал оба конца веревки суровым узлом.

Несмотря на впивающуюся в спину кору, затекающие руки-ноги, Марина

скоро уснула, свесив голову на грудь. Рыжие пряди из-под шлема закрыли ее

лицо, и я не мог видеть, как она дышит.

Я посмотрел вверх. За ветками чернело небо. Денек выдался суетливый,

но удачный. Я жив, и это несмотря на то, что много раз плюнул в лицо Джунглей.

Вернее, жив благодаря тому, что плюнул.

Джунгли полны одиночек…

Я еще раз посмотрел на спящую девушку («девушка» - надо же, вспомнил

это слово!) и прикрыл глаза.

2

УТРО НА СВЕТЛОЙ ТЕРРАСЕ

– Андрюша, сахар класть?

Посреди террасы – солнечная лужа. На столе – широком, самодельном -

небольшая круглая ваза с печеньем, пара бумажных салфеток, и больше ничего.

– Конечно, клади. Когда ты, наконец, изучишь привычки моего сына?

Женщина в застиранном синем платье вышла из дому на террасу, неся в

руках дымящуюся чашку.

– Я уже изучила, Марина Львовна,- сказала она, ставя чашку на стол.

Старуха в инвалидном кресле, стоящем в тени акации, нервно повела

плечами, накрытыми красным пледом, и промолчала, не повернув головы.

Женщина взяла из вазочки печенье и, надкусив, положила на стол. Стала

смотреть в сад, подперев голову костлявой веснушчатой рукой. На вид ей можно

было дать тридцать лет, можно и все сорок. Карие, с зеленоватыми крапинками

глаза смотрели тускло; светлые волосы, собранные на затылке в тугой пучок,

казалось, прикрывали глубокие залысины. Она постоянно вздрагивала, будто

опасаясь чего-то.

– Андрей, кофе стынет, - неуверенно сказала женщина, повернув голову в

сторону двери, ведущей с террасы в дом.

– Что он там делает? – глухо произнесла старуха.

– Бреется.

Женщина поднялась и, подойдя к краю террасы, оперлась на деревянную

перегородку. Сразу перед домом располагался сливовый сад – деревца слабые, с

большим количеством отмерших веток и лишайниками на стволах. Сад

перерезала тропинка, ведущая к калитке. За калиткой стелилась пыльная дорога.

Старуха покосилась на женщину. У нее были маленькие, глубоко

посаженные глаза. На щеки накинуты красные сеточки капилляров. Она казалась

грузной, даже толстой, но ноги в приспущенных вязаных чулках, торчащие из-под

махрового халата, были тонкие и синеватые.

– Хоть бы сад в порядок привела,- кашлянув, заговорила старуха.- Перед

людьми стыдно.

Плечи женщины дрогнули, но она промолчала.

– Ничего по дому не делаешь, все на Андрюшку спихнула.

– Мама.

Худощавый высокий мужчина с полотенцем на плече вышел на террасу. Он

только что побрился, но кожа на лице не посвежела, осталась землистой.

Андрей присел к столу, взял чашку, сделал глоток. Поморщился.

– Возьми печенье.

Женщина вернулась к столу.

– Ты что, порезался?

Дотронулась до щеки Андрея.

– Пустяк,- тот отстранился. – Почему печенье в нашем магазине всегда

краской пахнет?

– На рынке надо брать,- подала голос старуха.

Андрей допил кофе и поставил чашку на стол.

– Все, побежал.

Он исчез в доме и через пару минут вернулся, одетый в похожую на пальто

светлую куртку, в левой руке - кожаный портфель.

– Возвращайся поскорей.

В глазах женщины промелькнула тоска.

Андрей кивнул и, спустившись по ступенькам с террасы, зашагал по тропе к

калитке. Приподнявшись, женщина следила, как он, ссутулившись, прошел по

дороге и исчез за поворотом.

Через некоторое время в воздухе раздался шум электрички, замер, потом

раздался вновь.

– Все, поехал Андрюшка,- проговорила старуха и закашляла: в горле у нее

захрипело и забулькало. Откашлявшись, вытерла рот подолом халата.

– Галя. Слышишь, Галя.