— Ну-у… теоретически, конечно, можно… Но только теоретически, гражданин майор!

— Значит, если можно теоретически предположить, что Самохин был только ранен… — майор Харченко вновь заходил по блиндажу, — значит, можно предположить, что Самохин попал в плен?

— Как это? — Леха Стира даже привстал с табурета, — Я ж вам толкую…

— Ты сядь, сядь, я сказал! — вновь повысил голос майор. — Тебя спрашивают — ты отвечай.

— Че отвечать-то?

— Если ты точно не можешь утверждать, что Самохин был убит, значит, можно предположить, что ранен. Так или нет?

— Ну, так…

— Значит, немцы могли захватить его в плен, так или нет?

— Не могли… — мрачно ответил Леха Стира и с надеждой посмотрел в угол блиндажа, где сидел Твердохлебов.

— Как же не могли, если он ранен был? Ты ж только что говорил, — теперь в голосе майора Харченко слышалось искреннее удивление и даже возмущение. — Что-то ты путать начинаешь, Стира? То одно плетешь, то другое… Если ранен был, значит, могли его немцы в плен взять?

— Не надо так, гражданин майор, издеваться, — вдруг глухо из угла проговорил Твердохлебов. — Скотство это…

— Ты-ы!! — майор рванулся к Твердохлебову, сжав кулаки. — А ну, вста-а-ань! С офицером Красной Армии разговариваешь, штрафная морда! И не с простым офицером, псина! С начальником особого отдела дивизии!

Твердохлебов медленно поднялся, опустив руки. В кулаке была зажата самокрутка, оттуда вился сизый дымок. Харченко смерил его взглядом, вернулся к столу и, схватив пачку исписанных листов, заорал, затряс листками:

— Ты мне чего тут понаписал, а? Расписал, раскрасил — аж слеза прошибает! Не иначе как всех к званию Героя Советского Союза представлять надо, да?! Кого, ты подумал?!

— А чего тут думать? Я — сам такой, — пожал плечами Твердохлебов.

— Во-во, потому так и расстарался! В разведку сходили — сразу герои! Всех в задницу расцеловать и в тыл на курорт отправить!

— Ты сам-то хоть раз в разведку ходил, гражданин майор? — вдруг спросил Твердохлебов.

Майор Харченко вздрогнул как от удара, выпрямился, медленно подошел к Твердохлебову, проговорил неожиданно спокойно:

— А мне не надо в разведку ходить. Меня партия и советское государство на другую работу поставили — всякую нечисть на чистую воду выводить. Предателей, которые сперва оружие бросили, в плен сдались, а потом прощения просить приползли! Прости, мать-родина, струхнул я, исправлюсь… Или вот другая сволочь! Контрреволюционная! Против партии воевали! Против товарища Сталина! Против своего народа! А в лагерях сидеть надоело — опять ползут: прости мать-родина, мы исправились! А про всю эту уголовную мразь я и говорить не хочу! Отребье! Им где бы ни воевать, лишь бы не воевать! Как вы быстро решили — вину свою уже искупили! Вре-е-ешь, бывший майор, слишком цена дешевая получается. Смертью — понял? Только смертью вы свои вины пред родиной искупить можете… И я еще больше тебе скажу…

Договорить майор не успел — Твердохлебов тяжело ударил его в скулу. Майор взмахнул руками, рухнул навзничь и еще проехал на спине пару метров. Леха Стира и Родион Светличный вскочили, растерянно глядя то на Твердохлебова, то на лежащего на земляном полу блиндажа майора-особиста. Только Глымов не двинулся с места.

Харченко шевельнулся, медленно сел, ладонью утер кровь с губы, сплюнул. Потом осторожно поднялся, одернул китель, поправил кобуру с пистолетом… Прошел к столу, сел, поворошил исписанные листки. Вдруг спросил, и голос был странно спокоен:

— Боец штрафного батальона Стира.

— Я, — ответил Стира.

— Ты видел, как меня ударил комбат штрафного батальона Твердохлебов?

— Никак нет, гражданин майор, ничего такого не видел. — Леха Стира вытянулся по стойке «смирно».

— Боец штрафного батальона Светличный, — по-прежнему спокойно проговорил Харченко.

— Я.

— Ты видел, как меня ударил комбат штрафного батальона Твердохлебов?

— Никак нет, гражданин майор, не видел. — Светличный также вытянулся.

— Ну что ж, других ответов я и не ждал… — продолжая перебирать листки, проговорил майор Харченко. — Раз не видели, стало быть, ничего и не было, так, да? — Он поднял глаза от стола на штрафников. — Ну, отвечай, Стира?

— Так точно, гражданин майор.

— Ну а тебя, Глымов, и спрашивать не надо, так надо понимать? Заранее ответ знаю.

— Именно так, гражданин майор, — поднявшись с табурета, спокойно ответил Глымов. — Вы же все наперед знаете.