Статья случайно проскакивает в печать, продолжает грезить МНС. Получилось так, что редколлегия недоглядела. Эффект от статьи потрясающий. Все говорят только о ней. Сам секретарь по идеологии обращает на нее внимание. Ему завидно, конечно, что не он, первый Теоретик партии, а какой-то ничтожный МНС сделал это выдающееся открытие. Но теперь уже поздно. У него нет иного выхода — похвалить автора. Через месяц мне присуждают сразу докторскую степень и звание профессора. Через год избирают в членкоры Академии наук. В партию принимают немедленно, причем — сразу в члены, минуя кандидатский срок. Избирают делегатом на областную партконференцию, потом — на съезд партии. Глядишь, дочка у какого-либо высшего лица освободилась. Пара лет — и ты академик. Член ЦК. Вице-президент Академии наук. Пара лет — и у тебя квартира из десяти комнат и с бассейном. Машина, нет, две машины. Дача. Закрытый распределитель продуктов, причем высшей категории. Кремлевская больница. Эта особа меня явно интригует. Судя по всему, она тоже не прочь познакомиться. Но как? Предложить ей закурить, что ли?

— Хотите сигарету?

— Спасибо. Но тут, кажется, нельзя курить.

— Можно выйти в тамбур.

— Далеко едете?

— В дом отдыха в М. А вы?

– Я в К.

— Жаль. Я бы хотел познакомиться с вами поближе. Может быть, удастся встретиться?

— Может быть. Вот мой телефон в К. Запишите... Меня звать...

У меня нет телефона. Но вот мой адрес. Черканите открыточку. Будете в Москве — заходите. Буду рад...

В реальном исполнении карьера выглядит не столь блистательно и романтично, как она разыгрывалась в сознании МНС. В реальности приходится унижаться, подличать, обманывать, лицемерить, дрожать, содрогаться от отвращения, сереть от разочарования и испытывать прочие переживания, неизбежные в пути по житейской помойке. Но поверьте мне, овчинка стоит выделки, игра стоит свеч, цель оправдывает средства. Достигнув заветной высоты и отряхнув с души своей приставшие к ней в пути житейские нечистоты, вы ощутите в себе то самое карьерное ликование и воскликнете заветное «Ах, если бы мама!..», «Ах, если бы одноклассники!..», «Ах, если бы!..». Ради этого мгновения стоит жить на свете! Не случайно же сам Митрофан Лукич Полупортянцев в интимной беседе с соратниками после восемнадцатой стопочки (отмечали награждение Митрофана Лукича орденом Октябрьской Революции за заслуги в подъеме сельского хозяйства) сказал буквально следующее: «Ежели бы мине нада была пиисят лет ползти на карачках и жрать памоишные атбросы, штобы достичь мово поста, я бы и на это согласился, лишь бы».

На остановке в К. прекрасная незнакомка вышла, сверкнув на прощанье золотыми коронками и оставив в душе МНС некоторое разочарование: она оказалась, увы, парикмахершей, зашибающей в месяц раза в три больше МНС. Вернувшись на свое место и с радостью заметив, что чемодан не сперли, МНС снова погрузился в свои прекрасные мечты. А что, если этот дегенерат Секретарь по Идеологии поступит иначе: присвоит мое открытие, а меня обвинит в несуществующей ошибке?! И сгноят тогда меня в мордовских лагерях как гомосека, фарцовщика и диссидента. Или, хуже того, засадят в «Сычовку» на всю жизнь. Да и стоит ли на самом деле жить ради этого мига карьерного ликования? Не стоит. А что есть в жизни другое? Только одно: помогать другим возноситься к их карьерным идеалам. Что лучше? И то и другое хуже. Что же делать? Взорвать эту мерзость. Кажется, дело к этому идет. А что потом? Начинать всю эволюцию заново? Но будет ли ее итог лучше нашего? Нет, будет то же самое. Или вообще ничего не будет. Где же решение? Исчезнуть и унести с собой все проблемы. Разумеется, перед тем как исчезнуть, надо переспать с этой роскошной парикмахершей с золотыми коронками. Но можно исчезнуть и в качестве академика, и в качестве МНС. Можно исчезнуть на Новодевичьем кладбище и на безымянном кладбище в сотне километров от Москвы. Это не очень-то приятно далековато. А тебе-то от этого что? Не собираешься же ты после этого ездить в Москву! Нет, конечно. Но все равно неприятно. Академиком все-таки исчезать лучше. Так что садись и пиши статью. О чем? А не все ли равно?! Допустим, о том, что. Тисну ее в захудалом журнальчике. Иностранцы обратят внимание. Перепечатают. Скажут, что марксисты не все дураки, что и в марксизме прогресс наблюдается. Докторскую степень сразу присудят, в Академию наук изберут. Только бы родители до того времени дотянули. Пусть старики порадуются, что не зря надежды возлагали. А одноклассники и однокурсники! Сдохнут от зависти. А что будет твориться со Смирнящевым и Субботичем! Эх, и покажу я тогда этим подонкам, где раки зимуют!!

Для нас природа с неких пор —

Изрытый, захламленный двор,

Дурные кошки на помойке,

И за забором вечно стройки.

Приходит отпуск заслуженный,

Мы, наши дети, даже жены, —

Все рвемся с города удрать,

Природы чуточку урвать.

Но мы и тут, их в Бога мать,

Лепимся, где есть что пожрать.

А глянь на карту! О-ля-ля!

Обширна русская земля.

Не говоря уж про Европу

И прочих наших эфиопов.

Но для кого это — природа?

Начальству — да, но не народу.

Места и средства отдыха у нас, как и все остальное, можно расположить по рангам, начиная с таких, которыми пользуются самые низкопоставленные граждане по путевкам со скидкой или по бесплатным путевкам, и кончая такими, которыми также бесплатно пользуются самые высокопоставленные лица государства. Описать различие между ними обычными словами невозможно. Если вам показать сначала одни, а затем — другие и если вы даже никогда до этого не выражались неприличными словами, вы все равно никаких иных слов не найдете.

И все же даже самые захудалые дома отдыха имеют свою неоспоримую прелесть. Очень многие граждане мыслят себе будущее коммунистическое общество именно в виде дома отдыха, растянутого на всю планету и на всю жизнь. Рядовой труженик нашего развитого социалистического общества, попав в адекватный его положению в обществе (а иногда — чуточку выше) дом отдыха, чувствует себя почти что в раю. Он вырвался из опостылевшей среды своего учреждения и из домашней нервотрепки. Он на природе, дышит чистым воздухом и не слышит грохота машин. Он на всем готовом. Никуда не нужно спешить. Можно вволю отоспаться. Поболтать досыта. Пофлиртовать. Выпить. Здесь нет никаких производственных склок и интриг. Здесь не нужно делать карьеру и подкладывать свинью ближнему. Здесь можно быть великодушным и благородным. Здесь не играет роли, член партии ты или беспартийный, женат или холост, живешь в отдельной квартире или в коммуналке. Здесь все равны. Все добры и внимательны друг к другу. А главное — природа. Увидев поразительную красоту своей родной природы, люди застывают в изумлении. О Боже, кричат они в один голос, зачем мы там томимся в духоте, тесноте и злобе, когда тут такая красота! Ради чего мы жертвуем там этой красотой! До чего же ничтожны в сравнении с этой красотой все наши тамошние тревоги и хлопоты!

На станции отдыхающих ждал специальный автобус. И через двадцать минут они уже въезжали под арку ворот, зачем-то выстроенных перед территорией дома отдыха. На арке золотыми буквами были выписаны выдержки из речи Генсека: «Мы непременно добьемся того, чтобы отдых у нас стал не только правом, но и священным долгом каждого трудящегося!» Автобус остановился перед зданием с маниакальными колоннами сталинских времен. Сыпля веселыми шутками и остротами и толкая друг друга чемоданами, новоприбывшие отдыхающие выбрались наружу. Целая свора фантастического вида дворняг встретила их радостным визгом и вилянием хвостов. Ну вот мы наконец-то на природе! — сказала средних лет женщина с нервным и изможденным лицом, обращаясь почему-то к МНС. Не правда ли здесь очень даже мило!

МНС собрался было согласиться с тем, что здесь действительно очень мило, но не успел: перед самым его носом что-то очень тяжелое грохнулось о ступени главного входа и разлетелось на мелкие кусочки. Поберегись!! — завопил кто-то с некоторым опозданием. Опасливо поглядывая наверх, вновь прибывшие проскочили в вестибюль центрального корпуса, где их должны были распределить по палатам и зарегистрировать в особых книгах прибытия-убытия отдыхающих.