Рис. 10.4. Динамика государственных инвестиций

Источник. Ministerio de Economia у Producción. Argentina: indicadores econó-micos. Diciembre 2007. – www.mecon.gov.com.ar

В условиях восстановления и консолидации экономического роста значительный макроэкономический эффект имели целевые государственные кредиты и субсидии частному сектору438. Так, в начале 2006 г. власти объявили об открытии БАН новой кредитной линии размером 4,5 млрд песо. Эта новость была с энтузиазмом встречена деловым сообществом, в том числе Аргентинским индустриальным союзом, президент которого Эктор Мендес подчеркнул, что госкредиты имеют особое значение для предприятий, в основном завершивших восстановительный этап роста и достигших пределов своих производственных мощностей [66] . В свете этого в целом ряде случаев бизнес остро нуждался в кредитах для закупок нового оборудования и передовых технологий439. Государство, в свою очередь, заинтересовано в увеличении платежеспособного спроса на средства производства, рассматривая его как один из главных стимулов роста экономики. Таким образом, интересы правительства и бизнес-сообщества в данном вопросе совпадают, создавая благоприятную основу для развития и углубления частногосударственного партнерства.

Логика удержания новой экономической политики Розового дома в зоне относительного общественного консенсуса вынуждала власти сравнительно в крупных масштабах субсидировать отдельные сферы бизнеса с целью обеспечить разумную прибыль предпринимателям, но не допустить чрезмерного повышения цен. К таким «чувствительным» отраслям относится, в первую очередь, общественный транспорт. Частные компании, занятые в этом секторе, получили из бюджета в 2005 г. свыше 1,7 млрд песо, а в 2006 г. – уже на 34 % больше440. Как отмечается в аргентинской печати, правительство с помощью субсидий снижает протестный потенциал малоимущих слоев населения и укрепляет отношения с влиятельными профсоюзными кругами – традиционной опорой перонистских режимов.

В 2007 г. госсубсидии выросли на 125 % по сравнению с предыдущим годом и превысили 14,6 млрд песо. По данным на 2008 г., общий объем прямых государственных субсидий возрос до 16,4 млрд песо. Кроме того, на 14 %, или до 19,8 млрд песо, увеличатся косвенные субсидии (главным образом налоговые льготы). При этом основными получателями господдержки являлись:

♦ 29 государственных предприятий (почти 4 млрд песо);

♦ государственные попечительские фонды (2,3 млрд песо);

♦ частные компании (10,2 млрд песо)441.

Таким образом, финансовая политика аргентинских властей носит дискреционный характер и представляет собой манипулирование налогами и государственными расходами с целью воздействия на национальное производство, занятость и денежное обращение в интересах обеспечения устойчивого экономического роста. Реализация стратегии неоиндустриальной модернизации Аргентины и программа конкретных действий правительства в социально-экономической области, включая ее валютно-финансовые аспекты, может интерпретироваться (в том числе) и как стремление Розового дома добиться распространения и постепенного доминирования инновационного мышления во властных структурах, ответственных за принятие государственных решений в сфере экономики.

Реструктуризация внешнего долга: платформа Буэнос-Айреса и позиция кредиторов

Стабилизации финансового положения страны в значительной степени способствовал мораторий на платежи по обслуживанию части суверенного долга (тот самый дефолт). Обратимся к цифрам. Если бы Аргентина не объявила дефолт, то, по прогнозу МВФ, сделанному в середине 2001 г., в период 2002–2005 гг. она должна была выплатить кредиторам свыше 65,5 млрд дол., но при этом ее суверенный долг возрос бы практически до 175 млрддол. (см. табл. 10.2).

Таблица 10.2 Аргентина: прогноз роста внешнего долга (млрд дол.)

Составлено по: International Monetary Fund. –

Объявив дефолт, Аргентина сумела сохранить значительные финансовые ресурсы: страна в 2002–2004 гг. заплатила кредиторам около 19,4 млрд вместо 48 млрд дол., т. е. экономия за три года составила почти 30 млрд дол.442

Высокие темпы развития экономики, активный внешнеторговый баланс, бюджетный профицит, увеличение валютных резервов – положительные черты посткризисного хозяйственного состояния Аргентины. Но бесспорные успехи в экономическом восстановлении сами по себе не решали долговую проблему. Более того, в 2002–2004 гг., несмотря на дефолт, суверенная задолженность продолжала быстро расти, превысив в середине 2004 г. колоссальную цифру – 181 млрд дол. Как это произошло?

Свою роль сыграли два главных обстоятельства. Первое : федеральная власть взяла на себя обязательства по внешним долгам отдельных провинций (в объеме 10 млрд дол.). Второе : государству в прямом смысле пришлось оплатить последствия кризиса 2001–2002 гг. и компенсировать банкам и частным гражданам потери, связанные с девальвацией песо. С этой целью были выпущены новые государственные долговые облигации на сумму свыше 20 млрд дол. В результате острота долговой проблемы не спадала и требовала от аргентинского руководства осмысленных и решительных действий.

Все более актуально стоял и вопрос инвестиций. Как уже отмечалось, хозяйственный подъем 2002–2005 гг. носил в значительной степени компенсационный характер, основывался на более полном использовании простаивавших производственных мощностей. Однако указанный резерв сравнительно быстро был исчерпан, и для дальнейшего экономического роста стал необходим позитивный инвестиционный эффект, т. е. «свежие», в том числе зарубежные, вложения в основной капитал. Однако в условиях дефолта наступила своего рода «инвестиционная зима», многие новые капиталовложения были надолго заморожены, и Буэнос-Айрес не мог рассчитывать на быструю «оттепель» и массовое возвращение иностранных инвесторов на аргентинские рынки. Поэтому данное обстоятельство также побуждало правительство форсировать урегулирование долговой проблемы.

Поставив целью ослабить давление долгового пресса и добиться приемлемых для Аргентины условий реструктуризации внешней задолженности, Буэнос-Айрес сконцентрировал усилия на двух направлениях: выстраивание новых отношений с МВФ и проведение переговоров с частными держателями дефолтированных облигаций. При этом крайне тяжелое финансовое положение, сложившееся в начале 2002 г., ставило Буэнос-Айрес перед сложным вызовом: расколоть единый фронт кредиторов. Реализация этой стратегии во многом зависела от договоренностей с МВФ. Контакты с Фондом были регулярными, но полного взаимопонимания достичь не удавалось. МВФ настаивал на принятии ряда мер (повышение тарифов на коммунальные услуги, реформа банковской системы и т. д.), к которым Буэнос-Айрес не был готов. В результате был достигнут своеобразный компромисс: отношения Аргентины с Фондом на некоторое время «замораживались», с тем чтобы дать возможность правительству Н. Киршнера сконцентрироваться на достижении договоренностей с частными кредиторами.

В сентябре 2003 г. на конференции МВФ в Дубае Р. Лаванья сделал чрезвычайно сильный политический ход: предложил произвести обмен дефолтированных аргентинских долгов номинальной стоимостью 81,8 млрд дол. на новые инструменты на сумму 20,3 млрд дол. (75 % дисконта) и без учета процентов, «набежавших» с момента объявления дефолта443. Разумеется, требование такой огромной скидки не вызвало восторга со стороны кредиторов и инвесторов, подвергших демарш Розового дома резкой критике. Но главное было сделано: реструктуризация долгов стала предметом конкретных переговоров, стороны получили возможность четче обозначить исходные позиции для их возможного последующего сближения.

Как географически распределялся дефолтированный суверенный долг Аргентины и каковы были действия частных инвесторов?

В середине 2004 г. общий объем дефолтированной задолженности, включая просроченные проценты (20,8 млрд дол.), составил 106,4 млрд дол. Долговые бумаги находились на руках граждан Аргентины, США, Японии и ряда европейских государств (см. табл. 10.3).

В целях координации своих позиций на переговорах с Буэнос-Айресом аргентинские и зарубежные держатели долговых облигаций объединились в ассоциации инвесторов. Так, в Нью-Йорке в конце 2001 г. был образован Комитет держателей аргентинских бондов, объединивший группу институциональных кредиторов: Морган Стэнли, ХБК Инвестментс, Ван Эк Кэпитал и т. д. На их долю приходилось долгов на сумму порядка 7 млрд дол. Этот орган стал инициатором создания в начале 2004 г. Глобального комитета кредиторов (ГКК), который возглавили американский финансист Ханс Хьюмс и итальянский банкир Никола Сток444.

Таблица 10.3 Географическое распределение дефолтированного суверенного долга Аргентины

Подсчитано по: Ministerio de Economia у Production. – www.mecon.gov.com.ar

В Италии, где было сосредоточено максимальное количество зарубежных держателей аргентинских бондов – 450 тыс. человек, в начале 2002 г. образовалась так называемая Аргентинская тактическая группа , объединившая свыше 450 банков, разместивших облигации на местном финансовом рынке и не без оснований опасавшихся юридического преследования со стороны частных инвесторов, купивших по их рекомендации аргентинские бонды в тот момент, когда страна уже находилась накануне дефолта. Группа вошла в ГКК. Другая организация – Комитет итальянских кредиторов — сплотила индивидуальных инвесторов, недовольных позицией банков и предпринявших легальные действия как против итальянских финансовых учреждений, так и против аргентинского государства.

В Германии жертвами дефолта оказались 40 тыс. частных лиц, чьи интересы представили Немецкая ассоциация инвесторов, Агентство по возвращению аргентинского долга и Агентство по реструктуризации аргентинской задолженности (вошло в ГКК). Значительное число кредиторов предъявило судебные иски банкам Нью-Йорка и Франкфурта и в ряде случаев добилось возвращения инвестированных средств.

Жесткую позицию по отношению к Буэнос-Айресу с момента дефолта заняли 30 тыс. японских граждан – держателей аргентинских облигаций. Консультируемые банками Токио – Митсубиси и Шинсей (оба вошли в ГКК), японские инвесторы потребовали от аргентинских властей полной и незамедлительной компенсации. «Чтобы расплатиться с нами, Аргентина должна продать все, вплоть до части своей территории», – заявили японцы на переговорах с представителями аргентинского министерства экономики. «…Слово «Аргентина», – констатировала газета «Уолл-стрит джорнал», – стало в Японии ругательством»445.

Рекордное число понесших ущерб от дефолта было в самой Аргентине – порядка 500 тыс. держателей номинированных в иностранной валюте долговых обязательств, чье обслуживание было прекращено. Тысячи кредиторов объединились в Ассоциацию пострадавших от дефолта и предъявили иски в судебные инстанции Нью-Йорка и Буэнос-Айреса. В многочисленных заявлениях и протестных выступлениях инвесторы подчеркивали, что их операции с долговыми инструментами государства не имели ничего общего с финансовыми спекуляциями и по существу явились кредитованием федеральных и провинциальных властей. В этих утверждениях было много справедливого. В большинстве случаев бонды приобретались аргентинскими гражданами практически по их номинальной стоимости (в ряде случаев – даже по более высокой цене) и обеспечивали держателям сравнительно невысокий доход, зачастую – ниже дивидендов по срочным банковским вкладам. Расчет, как правило, был не на высокую доходность, а на исключительную надежность бумаг. Отсюда – не просто разочарование, но подлинное отчаяние индивидуальных инвесторов.

«Частные держатели аргентинских дефолтированных долговых обязательств… – это настоящая Вавилонская башня. И не только по разнообразию языков и культур, с которыми столкнулись аргентинские переговорщики. Группы инвесторов, занимающие жесткие позиции, соседствуют с более покладистыми группами. Индивидуальные вкладчики и адвокаты – с фондами-стервятниками и мегаассоциациями, действующими на трех континентах… Держатели дефолтированных долговых обязательств – это участники сложной игры, в которой замешаны интересы бизнеса, политики, дипломатии и будущее многих людей, как аргентинцев, так и иностранцев», – отмечали исследователи проблем внешнего долга446.

Давление кредиторов, с одной стороны, возросшие финансовые возможности страны и ее заинтересованность выйти из дефолта – с другой, побудили правительство Н. Киршнера улучшить первоначальную оферту по реструктуризации дефолтированной задолженности. Так, 1 ноября

2004 г. Буэнос-Айрес выступил с новым – последним – предложением (офертой) инвесторам. В соответствии с ним общий объем дефолтированных обязательств без учета процентов по-прежнему оценивался в 81,8 млрд дол., и взамен старых ценных бумаг предлагались новые, максимальной номинальной стоимостью 41,8 млрд дол. Таким образом, дисконт сокращался до 49 %. В начале декабря 2004 г. президент Н. Киршнер подписал декреты № 1733/04 и 1735/04, утвердившие легальный формат процесса выхода из дефолта и механизм обмена долговых инструментов. Позднее были установлены временные рамки этой финансовой операции: с 14 января по 25 февраля 2005 г.

В окончательном виде аргентинское предложение содержало следующие главные моменты.

Первое. В принципиальном плане правительство Н. Киршнера исходило из того, что страна не может расходовать на обслуживание долгов средства, превышающие ее реальные возможности, не может, заплатив кредиторам, обделить подавляющее большинство собственных граждан, поставить подудар политическую стабильность и социально-экономическое равновесие.

Второе. Оферта Буэнос-Айреса объявлялась окончательной и неизменной, по принципу: «соглашайся или уходи». Те кредиторы, которые в установленные сроки не обменивали облигации, превращались в holdouts , как на финансовом сленге называют тех, кто остается за рамками процесса и теряет право на какую-либо компенсацию.

Третье. Вместо дефолтированных 152 разновидностей долговых инструментов на сумму 81,8 млрд дол. выпускалось три вида новых ценных бумаг: бонды Par, Cuasi Par и Discount общей номинальной стоимостью от 38,5 до 41,8 млрд дол. (в зависимости от процента участия кредиторов в операции обмена). Большая часть инструментов номинировалась в долларах, евро, иенах и песо.

Четвертое. Бонды Par выпускались объемом от 10 млрд дол. (если участие кредиторов будет 70 % или меньше) до 15 млрд дол. (если участие превысит 70 %). По этим облигациям не было дисконта, но предлагались самые низкие процентные ставки: от 1,33 до 5,25 годовых в течение 25 лет. Амортизация основного капитала осуществлялась в 2029–2038 гг.

Пятое. Бонды Cuasi Par эмитировались только в песо на сумму, эквивалентную 8,3 млрд дол. с дисконтом в 30,1 %, сроком окончательного погашения в 2045 г. и годовыми процентами, равными 3,31. Амортизация капитала – с 2036 г.

Шестое. Бонды Discount имели самую большую скидку – 66,3 %, но наивысшие годовые проценты – 8,28. Эти облигации выпускались на сумму от 18 до 21,1 млрд дол. с погашением в 2033 г. и частичной капитализацией процентов в течение первых десяти лет после эмиссии (в этот период проценты должны выплачиваться не полностью).

Седьмое. Инвесторы получали новые долговые инструменты 1 апреля 2005 г., и в тот же день им выплачивались наличными начисленные проценты по долгам.

По общему мнению, успешной могла быть признана реструктуризация, охватившая, по меньшей мере, 70 % общего объема дефолтированной задолженности. В этом случае операция обмена принималась международным финансовым сообществом, становилась легитимной, и Аргентина официально выходила из дефолта. Именно поэтому обеспечение минимально 70 %-ного участия инвесторов рассматривалось правительством Н. Киршнера в качестве непосредственной и кардинальной задачи.

Момент истины: «соглашайся или уходи»

Как и планировалось, обмен дефолтированных долговых обязательств начался 14 января 2005 г., и уже первый день был отмечен особой активностью на аргентинских финансовых площадках. Институциональные и частные инвесторы спешили приобрести бонды Cuasi Par, которые многими расценивались как «меньшее зло». В дальнейшем высокая степень участия в операции местных держателей сохранилась и дала убедительный результат: свыше 95 % старых облигаций были обменены на новые инструменты.

Одновременно высокопоставленные посланники Розового дома колесили по всему миру, встречались с кредиторами и убеждали их участвовать в реструктуризации. Эти поездки, получившие в прессе название road show (представления гастролирующей труппы), сыграли свою позитивную роль, но в целом на зарубежных рынках ситуация складывалась неоднозначно. ГКК в лице X. Хьюмса, Н. Стока и целой армии юристов объявил Буэнос-Айресу настоящую войну, пытаясь сорвать обмен. В ход было пущено все: шантаж, угрозы судебных преследований, психологическая атака на инвесторов, которых, в частности, убеждали в том, что аргентинцы в последний момент могут серьезно улучшить уже сделанное предложение. «Нужно быть очень легковерным, чтобы принять эту оферту», – утверждал X. Хьюмс и предрекал глобальный уровень участия в обмене ниже 50 %, что было бы для правительства Н. Киршнера равнозначно полному провалу447.

Японские банки Токио – Митсубиси и Шинсей также не меняли своей негативной позиции. Их официальные представители не уставали твердить о нежелании участвовать в реструктуризации аргентинского долга на заявленных условиях и требовали от властей Японии и МВФ оказать давление на Буэнос-Айрес и заставить его существенно увеличить компенсацию инвесторам. Да и в самой Аргентине нашлось немало скептиков и прямых критиков позиции властей. Целый ряд известных деятелей оппозиции и крупных экономистов монетаристского толка («неолиберальные мудрецы», как иронично называл их президент страны) выступили с апокалипсическими заявлениями, прогнозируя массовый отказ кредиторов от участия в обмене. Все это вносило дополнительную нервозность, отрицательно воздействовало на настроение сотен тысяч частных держателей долговых обязательств, которые не знали, кого им слушать. Приближался своего рода «момент истины».

Не прекращавшиеся интриги и возникавшие угрозы потребовали от Розового дома незамедлительных действий. По инициативе правительства 9 февраля 2005 г. Национальный конгресс подавляющим большинством голосов (146 – «за», 8 – «против» и 30 – воздержавшиеся) принял так называемый закон «замок», исключавший возможность изменения условий реструктуризации и продления ее сроков. Тем самым была выбита почва из-под ног всех тех, кто рассчитывал, что кабинет Н. Киршнера «даст слабину» и уступит давлению ГКК и связанных с ним финансовых кругов. Аргентинцы выстояли, курс правительства получил широкую политическую и общественную поддержку, и после принятия упомянутого закона обмен старых бондов на новые заметно оживился. Этому способствовала и конструктивная позиция, занятая рядом крупнейших мировых банков: Дойче банк, Креди Суисс Ферст Бостон, Ситигруп, которые рекомендовали кредиторам принять предложение Буэнос-Айреса448.

В итоге правительству Аргентины удалось выдержать график и завершить процедуру реструктуризации 25 февраля (к слову сказать, в день 55-летия Н. Киршнера, сделавшего себе, таким образом, хороший подарок). Усилия его кабинета не пропали даром: обмен охватил свыше 76 % дефолтированного долга, что с полным на то основанием можно было расценивать, как крупный экономический и политический успех Аргентины. «Гордиев узел долга разрублен», «Кошмар дефолта остался позади», «Масштабы обмена достойны книги рекордов Гиннесса» – так с нескрываемым удовлетворением комментировала случившееся аргентинская печать. «Самой удачной сделкой» суверенного государства с частными кредиторами в мировой истории назвал реструктуризацию сам Н. Киршнер и подчеркнул: «Мы сохранили для аргентинцев миллиарды и миллиарды долларов, которые в противном случае были бы выкачаны из страны»449. А вот мнение лондонского еженедельника «Экономист»: «Успех переговорной стратегии аргентинского правительства… – это политический триумф президента Нестора Киршнера»450.

Официальное заявление о выходе Аргентины из дефолта последовало 1 марта 2005 г. в речи главы государства на открытии очередной 123-й сессии Национального конгресса. Символично, что произошло это в том же зале, где тремя с липшим годами ранее А. Родригес Саа объявил о введении моратория на платежи по внешнему долгу.

По данным министерства экономики Аргентины, в ходе реструктуризации был произведен обмен долговых обязательств стоимостью 62,2 млрд дол. на новые инструменты на общую сумму 32,5 млрд дол, а на руках у holdouts осталось облигаций на 19,6 млрд дол. В результате общий объем признаваемого Буэнос-Айресом суверенного долга, достигавшего в конце 2004 г. 191,3 млрд дол., сократился почти на 35 % и непосредственно после реструктуризации составил 125,3 млрд дол.451 Дальнейшая эволюция размера задолженности показана на рис. 10.5.

Рис. 10.5. Суверенный долг в млрд дол.

Источник. Ministerio de Economia у Producción. – www.mecon.gov.com.ar

Основываясь на анализе приведенных данных, можно констатировать ощутимое ослабление долгового прессинга, а с учетом возросших сроков амортизации основного капитала улучшились и временные рамки обслуживания суверенной задолженности. Все это – положительные итоги реструктуризации, которые нельзя недооценивать [67] .

Далее. Выход из дефолта стал знаковым событием не только в экономической и политической жизни Аргентины, но и в общем контексте международных финансовых отношений. Обращают на себя внимание сразу несколько существенных особенностей аргентинского сценария реструктуризации внешнего долга. В том числе:

♦ операция обмена была осуществлена в период экономического подъема и в рамках новой парадигмы хозяйственного развития страны, что заметно усилило переговорные позиции Буэнос-Айреса;

♦ правительство Н. Киршнера провело реструктуризацию, располагая собственными денежными ресурсами и не прибегая к заимствованиям у МВФ и других финансовых институтов;

♦ в ходе процедуры обмена Розовый дом активно задействовал все основные рычаги влияния на кредиторов, включая новые законодательные инициативы.

Итоги реструктуризации стали для многих сюрпризом и вызвали определенное беспокойство в мировых финансовых кругах. «Аргентина создала опасный прецедент», – писала «Файнэншл тайме» и поясняла: «Страна доказала, что государства-должники располагают большой силой в переговорах с держателями долговых обязательств»452. Интересное мнение высказал сотрудник парижского Центра перспективных исследований и международной информации Жером Сгар. Он отметил, что реструктуризация «установила новые правила игры, которые снижают роль МВФ»453. Это означало, что аргентинский выход из дефолта зафиксировал некоторые подвижки в отношениях кредиторов и должников в плане растущего учета интересов развивающихся государств и обеспечения стабильности их валютно-финансового положения – непременного условия устойчивого роста реальных секторов экономики.

Реакция международного сообщества и отношения с МВФ

Вместе с тем было преждевременно говорить об окончательном урегулировании проблемы аргентинского долга. В повестке дня оставались сложные вопросы, не имевшие простых решений. Первый из них – все еще очень высокие обязательства Буэнос-Айреса перед кредиторами на ближайшие годы. Подсчеты экспертов показывали, что даже после реструктуризации платежи по обслуживанию суверенной задолженности составляли порядка 13 млрд дол. в 2005 г. и 12,5 млрд дол. в 2006 г.454 Такие расходы Розовому дому были не под силу, что неизбежно влекло за собой новый этап переговоров с кредиторами, и прежде всего с МВФ, о смягчении условий обслуживания долга.

Конфликтный характер приобрела проблема «holdouts». Позиция аргентинского правительства оставалась предельно ясна: не участвовавшие в реструктуризации инвесторы утрачивали право на компенсацию. Но на сторону оказавшихся «за бортом» кредиторов встали мощные политические силы. В пользу « holdouts » высказались руководители МВФ, высокопоставленные чиновники США и ряда других западных стран. Да и в самой Аргентине кредиторы приобрели влиятельных союзников. Как

Буэнос-Айрес мог противостоять такому нажиму? Ответ на этот вопрос оставался открытым.

В любом случае было принципиально важно, чтобы позиция аргентинских властей в их контактах с международными инвесторами формулировалась с учетом накопленного опыта и приоритетных национальных интересов, исходила из сложившейся макроэкономической реальности и опиралась на прочный общественный консенсус и поступательное развитие экономики страны. Еще в июле 2004 г. эксперты министерства экономики подготовили обстоятельный доклад, касающийся основных аспектов отношений Аргентины с МВФ. Все содержание этого документа было подчинено тезису о необходимости («в меру налоговых и финансовых возможностей») уменьшения кредитной зависимости Буэнос-Айреса от Фонда455. Проведя реструктуризацию дефолтированных долгов, Аргентина получила уникальный исторический шанс качественно укрепить свой финансовый суверенитет и должна была его использовать на все сто процентов. Из Розового дома стали поступать сигналы о подготовке нового шага на этом пути, что нашло отражение и в важных кадровых изменениях в правительстве.

Во второй половине 2005 г. (после реструктуризации долга, которая укрепила авторитет Р. Лаваньи в Аргентине и за рубежом) в отношениях между президентом и министром экономики стали накапливаться и частично вышли на поверхность определенные расхождения. Можно обозначить несколько конфликтных точек. Так, Н. Киршнера не устраивали участившиеся критические высказывания Р. Лаваньи в адрес политики популизма, которые глава государства не без оснований принимал на свой счет. Кроме того, президент был крайне недоволен резким скачком инфляции (с 4,4 % в 2004 г. до 12,3 % в 2005 г.) и был склонен возложить за это вину на главу экономического блока в правительстве. Разница в подходах выявилась и по отношению к МВФ: Н. Киршнер явно занимал более радикальную и непримиримую позицию. И главное. Президента не устраивала на глазах формировавшаяся новая роль Р. Лаваньи как своего рода очередного (по примеру Д. Кавалло) «суперминистра», обретавшего собственную политическую гравитацию456. Все это привело к тому, что в конце ноября 2005 г. Р. Лаванья был отправлен в отставку, а на его место была назначена президент БАН Фелиса Мисели, ставшая, таким образом, первой в истории страны женщиной-министром экономики457.