Шрифт:
Девушка замешкалась, и глаза Коссы свирепо сверкнули.
— Настало моё время спасать тебя. И я спасу тебя! — крикнул он.
Он взял её на руки, поднял как пушинку и начал спускаться по потайной лестнице, надеясь выйти к соседним домам и затеряться в толпе. Но, оказавшись на улице, он сразу потерял всякую надежду. С десяток палачей «святой службы» уже поджидал их. Напрасно Балтазар, опустив девушку, вынул стилет. Напрасно дважды вонзил его в чьи-то тела. Палачи схватили и Яндру делла Скала, и самого Балтазара.
В центре Болоньи, во дворце правителя города — подеста - запертый в башне, томился наш герой под бдительным надзором стражников ордена капитанов святой Марии. Это был полумонашеский, полувоенный орден, члены которого носили металлические кольчуги под монашеским балахоном с красным крестом на груди [25].
Даже самые близкие друзья Коссы: Гуинджи, Фирски, Умбальтини, Вителлески, ни один из «десяти дьяволов», не говоря уже о тысяче других студентов Болоньи, желавших увидеться с Коссой, не могли проникнуть к нему. И только Даверона, которая поставила на ноги всех своих знакомых и умело использовала связи с подеста, получила к вечеру десятого дня разрешение поговорить с Балтазаром несколько минут.
— Балтазар, — быстро зашептала она, увидев его. — Будь спокоен. Ваша судьба будет решаться только через три месяца, а за это время с тобой ничего не может случиться.
— А Яндра?
— С ней тоже ничего не будет. Великий инквизитор объявит свой приговор вам обоим и другим арестованным в один день.
Действительно, Доменико Бранталино, великий инквизитор Италии, три дня назад решил поступить именно так. На другой же день после того, как были схвачены Косса и девушка из Вероны, он приказал привести к нему каждого в отдельности и сам допрашивал их в присутствии генерального викария и главного нотариуса, то есть тех, кто руководил сыщиками — сбиррами.
— Ты отреклась от спасителя?… — спросил он девушку.
— Нет.
— И всё же ты отреклась. Ты клянёшь святую троицу?
— Нет.
— А чародейство? Разве это не богохульство? Ты поклоняешься дьяволу?
— Нет.
— И всё же ты молишься дьяволу. Не сатане ли ты приносишь в жертву детей, которых не успели ещё окрестить?
— Я не приносила в жертву даже насекомое.
— Кому же как не сатане вы посвящаете ваших детей, ещё до того, как они увидят свет? Не совращаете ли вы людей на служение сатане? Сколько раз ты впадала в грех кровосмешения?
Девушка покраснела и не ответила.
— Ты не убивала людей? — переспросил инквизитор. — Не варила и не ела сваренных человеческих членов?… Не губила людей ядом и колдовскими заклинаниями? Не вызывала падежа животных? Не накликала бесплодия на женщин, не заставляла деревья раньше времени сбрасывать плоды?…
Последние вопросы прозвучали как монолог, так как девушка молчала. Однако это не остановило инквизитора, он задал ей обязательный для «чародеев» вопрос.
— Не имеешь ли ты телесных сношений с сатаной? Если не каждый день, то сколько раз ты спала с ним?
Главный доминиканский монах получил удовлетворение, увидев, как краска заливает бледно-розовые щёки Яндры, и предъявил ей новое «официальное обвинение».
— Какая-то женщина, жертва твоих чародейств, так опухла, что живот у неё почти закрыл лицо. Из её утробы слышатся разные звуки, похожие на петушиный крик, на куриное кудахтанье, на блеяние баранов, на рёв быков, на мычание коров, на лай собак, на хрюканье свиней, на ржание лошадей. Тот, кто донёс на тебя, сказал, что живот этой женщины похож на ходячий скотный двор.
Яндре было противно слушать все это, и она не защищалась. Представитель «воинствующей церкви» вызвал стражу и распорядился отвести девушку в камеру, а привести к нему её «жертву», околдованного ею студента, её «защитника» и «любовника».
Великий инквизитор знал, что девушка была любовницей кардинала ди Санта Кьяра, но, чтобы не впутывать в эту историю действительного любовника, одного из корифеев церкви, он делал вид, что ему ничего об этом неизвестно, и притворялся верящим, что чародейка свела с ума Коссу, что он её любовник.
Читатели должны знать, что инквизитор, будь он хотя бы простым монахом, не боялся никого, даже кардинала. Потому что «святая служба» не зависела ни от церковных, ни от политических владык, подчиняясь непосредственно святому престолу. И нельзя недооценивать страшной опасности, которой подвергался наш герой и девушка, как и всякий, кто попадал в руки инквизиции. Может быть, вышеизложенные обвинения, предъявленные им, в настоящее время кажутся смехотворными. Но в те времена такое обвинение святой инквизиции предвещало верную и ужасную смерть. Святая инквизиция была «мечом западной церкви». [4]
4
Де Поте, крупный историк XIX столетия, в своей книге «История христианства» пишет:
«Католицизм должен был употребить власть, силу, пытки и террор, или он перестал бы существовать. Этим объясняется возникновение жестоких законов святого суда. Одна из статей гласила, что обвинение в ереси должно быть поддержано даже в том случае, если оно исходит из уст хотя бы одного доносчика».
В начале XIII столетия сначала в Италии и Франции, а потом в некоторых государствах Испании и Германии возникла святая инквизиция. Началось невиданное доселе преследование еретиков. Успех этих действий объяснялся тем, что преследование велось под знаменем борьбы с еретиками и чародеями — «сообщниками дьявола», согласно кодексу законов Ватикана, его программе, составленной «мудрейшими мыслителями церкви». Организация преследования принадлежала не местным церковным властям, не епископам каждого района или властям каждой страны. Центр управления преследованиями находился в Ватикане, и руководил им сам папа. Все операции по преследованию проводились преданным святому престолу орденом святого Доминика. Доминиканцы были доверенными лицами папы в разных странах и с большим рвением производили преследования средствами, обеспечивавшими господство святого престола над народами. «Нищие» монахи ордена святого Доминика были убежденными исполнителями воли святой инквизиции. Они бродили по деревням и городам, собирали милостыню, чтобы жить, но вместе с тем добывали сведения о людях, которые искали истину (это считалось колдовством), или тех, кто осмеливался жаловаться на различные злоупотребления папы и западной церкви, порицать роскошную и распутную жизнь служителей всевышнего. На основании этих сведений люди, требовавшие обновления церкви и возвращения её к простоте апостольских времен, предавались суду. Усердие доминиканских преследователей, судивших еретиков и чародеев, у которых они захватывали богатства, передававшееся «матери церкви», было неописуемо. Мстительность монахов была безгранична. Они сжигали дома и посевы «вероотступников» и «слуг дьявола», вздымая руки и вознося имя Христа, которого «предали вероотступники»…
Папа Гонорий III приказывал епископам помогать доминиканцам, которые, как он говорил, «с вдохновенным усердием проповедуют волю церкви». «Предоставляйте им, — приказывал он, — все средства для наказания вероотступников…»
И вот, следуя папским циркулярам, церковные и светские власти в разных странах оказывали всяческую поддержку этому монашескому ордену. А основатель ордена святой Доминик (заявлявший, что он стремится восстановить в церкви простоту апостольских времен) организовал из этих приверженцев церкви многочисленные группы доносчиков и сыщиков, которые были обязаны разыскивать и предавать суду святой инквизиции каждого подозреваемого, каждого, кто хоть что-нибудь говорил о разложении церкви, огнем и мечом бороться с её противниками.
Надо сказать, что светские правители, императоры и короли, считали для себя выгодным помогать церкви, своему союзнику в борьбе, стремились подавить «духовный мятеж» и нанести мощный удар по «новым, еретическим идеям». Все правители брали под свою защиту монахов-проповедников, которые в городах и деревнях разыскивали «бандитов-еретиков и чародеев», приказывали своим подданным выдавать, задерживать и бросать в тюрьмы всех подозрительных [25].
Отец Фома, 2 августа 1483 года принявший пост великого инквизитора, за восемнадцать лет пребывания на ртом посту только в одной стране отправил на тот свет десять тысяч человек, поджаривая их на кострах. Дни, когда людей сжигали за их антицерковные идеи, обставлялись как большие празднества. Государство и церковь делали все что могли для придания величия этому зрелищу в назидание всем. Тысячи людей стекались с разных сторон на центральную площадь, где на куче дров уже стояли осужденные еретики. Чтобы привлечь зрителей на эти «официальные торжества», сюда приглашались крупные должностные лица церкви (инквизиторы, епископы, помощники епископов), представители высших классов и часто сам король.
Служители церкви пользовались случаем и обращались к собравшейся многотысячной толпе с пламенными речами против еретиков и «служителей дьявола». Они использовали этот пример, «чтобы спасти зрителей и слушателей от неверия». Долгожданное «зрелище» — сожжение людей преподносилось в конце. И темная толпа веселилась, созерцая этот живой костер. Глаза разбегались: на кого смотреть, за кем следить?! Люди кричали все вместе, обсуждали увиденное, самым непосредственным, первобытным образом выражали свой энтузиазм при виде того, как человечество избавляется от врагов церковной, а вместе с тем и политической власти.