– Может, кто-то хочет избавиться от Сонни и от меня или от тебя и Аарона. Второй выстрел в Аарона говорит в пользу последнего варианта.

– А в твоей ванной целью был ты. Чем больше я обо всем этом думаю, тем больше мне кажется, что тот, кто стрелял с крыши, не знал, что я была с тобой.

Эйнджел поднял брови:

– А что, по его мнению, я мог делать в ванне? Я же не тер себе спину. Тебя трудно не заметить, Эйлин.

– Первая пуля пролетела у моей головы, – сказала она, снимая полотенце с мокрой головы. – Кому нужно убивать меня?

– Не знаю, – честно признался Эйнджел, – во всем этом нет никакой логики. Не забывай про виски.

Эйлин сделала глоток. Что бы ни случилось, она не собирается виснуть на шее Эйнджела. Она вполне может справиться со своими проблемами сама.

– Убийство трудно предотвратить, ты просто сидишь сложа руки и ждешь, пока кого-нибудь убьют, – сказала она, и Эйнджел поразился тому, как безжизненно звучал ее голос. – Вот так же пропадают люди. Сначала ты сидишь и ждешь, надеясь, что человек вернется. Потом понимаешь, что этого не случится…

– Да, – твердо сказал Эйнджел, – но не забывай, что я рядом. У меня есть некоторый опыт общения с преступниками. Они являются под разными личинами, но у всех них есть общие черты – подлость и глупость. Я не имею в виду беспросветную тупость, а то, что они совершают ошибки и в конце концов попадаются.

– Но только после того, как убьют кого-нибудь.

– Иногда убийство удается предотвратить.

Лучше, наверное, не говорить ей, подумал Эйнджел, что, по его мнению, мишенью убийцы были она и Аарон, а не он и Сонни.

– Ладно, не будем об этом. Крепкий сон – и я снова стану человеком.

Эйлин сделала большой глоток виски и ощутила, как огненная струя обожгла желудок.

Эйнджел был так близко, всего в нескольких сантиметрах. Стоит захотеть – и их тела соприкоснутся… Он опустошил свой бокал и посмотрел на нее сквозь стекло.

– Мне нравится быть с тобой, – сказал Эйнджел. – Очень нравится.

Он поставил бокал на пол и, наклонившись вперед, провел кончиками пальцев по ее ключицам.

– Я хочу провести эту ночь с тобой, – сказал он, глядя ей в глаза.

Сердце Эйлин забилось чаще.

– Э-э… я думала, ты собираешься ехать домой.

– Нет, не собираюсь. Если я вдруг понадоблюсь кому-нибудь, мне позвонят.

Эйлин посмотрела на его губы и отвела глаза, беспокойно заерзав в кресле.

Эйнджел медленно наклонился и поцеловал ее. Когда их губы разомкнулись, Эйлин едва могла дышать. Она бросила взгляд на расстегнутый ворот его рубашки, на его грудь.

– Посмотри на меня, – попросил он.

Она покачала головой.

– Почему?

– Потому что я хочу тебя, – сказала Эйлин и испуганно закрыла рот ладонью. – Боже мой, не могу поверить, что я это сказала.

– Я рад, что ты это сказала.

– Я тоже, – ответила Эйлин и поцеловала его в ответ, медленно, глубоко.

Эйнджел взял ее за плечи и притянул к себе, она что-то пробормотала, и он отстранился.

– Что?

– Виски, мой бокал…

Он улыбнулся, забрал у нее бокал и поставил на пол рядом со своим.

– Разве не говорят, что занятие любовью – панацея от всего на свете? По-моему, это правда. По крайней мере, для меня точно.

Поцелуй длился целую вечность. Эйлин понимала, что ей уже не изменить того, что должно было случиться. Да она и не хотела ничего менять.

Держа Эйлин за плечи, Эйнджел изучал ее. Она выглядела чертовски соблазнительно. Он чувствовал, как напряжено ее тело. Опустившись на колени, он принялся массировать ее ступни. Каждое его прикосновение для нее было все равно что удар тока. Его руки скользнули по икрам, нежно, но твердо помассировали бедра.

– Уже поздно, – прошептала она.

– Да, пора в постель.

– Я не знала, что ты так рано ложишься…

Эта новая женщина, которую Эйлин открывала в себе, была раскованной и чувственной.

– Мне нравится розовый, – сказал он.

Она не сомневалась, что он видит соски, отчетливо выделяющиеся под тонкой тканью ночной рубашки.

Его руки ласкали ее бедра, пальцы скользнули между ног, и Эйлин откинулась на спинку кресла, судорожно вцепившись в его руки.

– Тебе не нравится? – спросил он.

По ее телу пробежала дрожь, щеки запылали.