– В смысле: искать козла самостоятельно? – уточнил Сакуров.

– Именно!

– Ну чё ты дуру гонишь?! – разозлился Жорка. – Костя, выдай этим козлам литр, а сам заводи тачку.

– Зачем?

– Затем! Или мы пешком будем по округе бегать в поисках козла?

Козла нашли в тот же день. С хозяином рассчитались мешком комбикорма. Коза осталась довольна, и орать перестала. Зато Семёныч, Варфаламеев и Виталий Иваныч зависли. Пришлось выдать им последний литр. На следующий день Виталий Иваныч от компании отвалил, а Семёныч с Варфаламеев поехали на «ниве» Семёныча в соседнюю деревню, где жил какой-то одинокий дальний родственник Семёныча. Там приятели допили остатки самогона родственника и подрядились сдать тару, скопившуюся у родственника за последние пять лет. А так как тары скопилось очень много, то сдавать её пришлось в несколько приёмов.

После последней поездки, возвращаясь из деревни родственника хоть и на «ниве», но всё равно на бровях, Семёныч с Варфаламеевым свалились в кювет. При этом «нива» встала на борт, а лобовое стекло от удара покрылось характерной сеткой трещин.

«Ниву» пришлось поднимать с помощью какой-то проходящей машины, за что Семёныч рассчитался с водителем проходящей машины последней бутылкой водки, которую приятели хотели распить в родной деревне.

Прибыв в Серапеевку на слегка побитой машине, Семёныч начисто забыл о том, что отдал последнюю бутылку выручившему его водителю. Поэтому он долго искал эту бутылку, а затем минут десять бегал за Варфаламеевым с пистолетом, требуя вернуть пол-литра.

Варфаламеев бегал-бегал, потом заскочил в свою избу, достал из сокровенного загашника деньги на две пол-литры, и они с Семёнычем поехали в совхоз за бухлом. Купив требуемое, собутыльники хорошенько догнались и покатили обратно. А так как смотреть через битое стекло единственным глазом, к тому же залитым выше нормы, Семёнычу было несподручно, то он свалился в кювет вторично. При этом умудрился поставить свою многострадальную «ниву» на крышу. Но поскольку оставшаяся водка не пролилась и не разбилась, а приятели остались живы – здоровы, то они из «нивы» вылезли и пришли в деревню пешком.

Прибыли они никем не замеченные, засели в избе Семёныча, доели остатки водки и вырубились.

А рано утром Семёныч проснулся в крутом бодуне, с которого ему помстилась оставшаяся в «ниве» водка, и бывший столичный таксист пошёл за ней. Но не нашёл ни водки, ни «нивы» и принялся бегать по деревне и кричать «караул».

А в это время со стороны мясокомбината к деревне подползал Мироныч. Вообще-то, он не планировал в тот день идти в деревню, но случилась совершенно дармовая автомобильная оказия, поэтому Мироныч докатился до мясокомбината, а от мясокомбината пешочком гулял по большаку.

Подходя к деревне, старый навозный жук обнаружил перевёрнутую пустую «ниву» Семёныча, очень удивился и таки дополз до деревни, где уже бегал и кричал «караул» Семёныч.

Мироныч, надо отдать ему должное, быстро смекнул, в чём дело, подошёл к Семёнычу и объявил ему о находке «нивы».

– Я, между прочим, - нагло и наудачу соврал бывший советский директор, не ставший новым российским олигархом только по причине преклонного возраста, - хотел прийти в деревню ещё вчера вечером. Но мне пришлось всю ночь караулить вашу «ниву», которую мог запросто украсть любой желающий проходимец, отлучись я от неё хоть на минутку.

– Мироныч, родной, век тебя не забуду! – голосил Семёныч, звал на помощь деревенских и бежал к злополучному кювету.

– Век меня забывать не надо, - труся следом за Семёнычем, отказался Мироныч, - вы мне лучше дайте пятьсот долларов.

– Сколько?! – изумился Семёныч, остановился и взял старичка за ветхий ватник, надетый на бывшего директора вместо собачьей дохи по случаю резкого потепления.

– Триста, триста! – пошёл на попятный Мироныч.

– Пятьдесят долларов, да и то, где это видано, чтобы ночные сторожа получали по пятьдесят долларов за смену?
– отрезал Семёныч и побежал дальше.

– Ну, ладно, беру двести. По рукам? – продолжил торговаться несостоявшийся олигарх.

– Будешь под ногами путаться – вообще ни хрена не получишь!

В конце апреля Жорка с Сакуровым получили расчёт, потому что наступило календарное тепло, и для приятелей пришла скучная пора обходиться без вспомогательных денег в виде зарплаты от Министерства новых русских путей и сообщений. Впрочем, поросята к тому времени отъели реальные свиные хари, и о дополнительной зарплате печалиться не приходилось.

– Самое трудное – это погрузить свиней в кузов, - авторитетно говорил временно непьющий Жорка, плотоядно похлопывая почти ручных боровков по щетинистым загривкам.

– Самое трудное – это отделаться от Мироныча, которому мы якобы задолжали двух свиней, - возражал Сакуров, меряя в закромах остатки комбикорма. Если начинать реализовывать свиней со следующей недели, то комбикорма вполне могло хватить для пропитания кур и козы до следующих зерноуборочных работ.

– А не утопить ли нам его в его собственном колодце? – спросил Жорка, а Сакуров снова не понял, шутит бывший интернационалист или говорит всерьёз.