– Можно, - разрешил Мишка.

– Вообще-то, конечно, - засуетился Семёныч, и компания сократила количество общественной водки почти до самого донышка.

– Распрягал я как-то его кобылу, - бесцеремонно начал Жорка, не обращая внимания на Семёныча, который начал параллельное выступление в адрес Мишки. – Тоже вот так, между делом: распряги, дескать, а то я слишком хорошо сижу, неохота задницу с места на место перекладывать, а у Витьки грыжа прохудилась. Ну, я и сунулся по глупости. А она меня, сука, два раза укусила, а один раз по жопе копытом дала. Хорошо – по жопе, а если бы по почкам?

– Да, она тебя тогда от души отоварила, - с приятной улыбкой, словно речь шла об удачно реализованном благотворительном концерте, подтвердил Мишка.

«Вот почему мне её взгляд сразу не понравился», - подумал Сакуров, слегка меняя мнение о Мишке и высказываниях Жорки.

– Так мне надо будет поостеречься? – зачем-то спросил он.

– Да, близко не подходи, - посоветовал Витёк и закурил.

– А как же я её буду распрягать? – удивился Сакуров.

– Если пойдёшь распрягать, я с тобой здороваться перестану, - сказал Жорка.

– Да что ты вечно лезешь со своими принципами? – принялся разоряться Семёныч. – Больше всех надо, да?! Сам тут живёт, можно сказать, в гостях, и выступает…

– Это почему я здесь в гостях? – добродушно поинтересовался Жорка и тоже закурил. Витёк, дымящий примой, потянулся к Жоркиной пачке, но Жорка убрал сигареты в карман.

– Потому что нездешний!

– Ага. А здешние меня, за здорово живёшь, пустили в свою избушку пожить? То есть, не содрали с моей бабы втридорога за полусгнивший домишко?

– Чево это – втридорога?! Живёшь тут – и скажи спасибо. А нечего тут со своими принципами…

– А ты чего тут развыступался? – повысил голос Жорка. – Тоже мне, правозащитник хренов… Если такой добрый – иди и сам распрягай.

– Ну и пойду!

– Ну и иди.

– А ну-ка, подвинься в сторонку, - велел Варфаламееву Мишка, освобождая себе обзор за кобылой, привязанной к столбу напротив распахнутых дверей будки.

– А, пожалуйста, - с готовностью ответил Варфаламеев и пересел на солдатскую кровать. Сакуров обратил внимание, что вся компания устроилась так, чтобы наблюдать за процессом «распрягания» своенравной кобылы. Мишка продолжал смотреть добрым взглядом. Витёк чему-то тихо радовался. Варфаламеев достал сигареты, угостил Витька и закурил сам. Сакуров, отказавшись от сигарет односельчанина, решил свернуть козью ножку. Он достал из карманов телогрейки бумагу, пакет с табаком и стал мастырить самокрутку.

– Что, самогонки пока выпьем? – гостеприимно предложил Мишка, пока Семёныч кормил кобылу хлебом.

– Наливай, - разрешил Жорка.

– Наливай, - велел Мишка Варфаламееву.

– Малинка, Малинка, - обхаживал кобылу Семёныч.

– Ух, ты! – задохнулся Сакуров, выпив ядрёного самогона.

– Хороша? – участливо поинтересовался Мишка.

– Не то слово!

– На вот, поешь крольчатины, - отечески предложил Мишка и выложил на стол пластиковый контейнер.

– Блин, хороша крольчатина! – оценил Сакуров, укусив тушёного кролика за заднюю часть.

– Это потому, что на свином жиру, - охотно объяснил Мишка и снова посмотрел на него таким доброжелательным взглядом, что тому снова стало стыдно за циничного Жорку.

– Малинка, Малинка, - продолжал обхаживать кобылу Семёныч. – Ах, ты, падла! Укусила… А я тебе хлеба!

– Укусила?! – радостно ахнул Мишка и полез на выход.

– Укусила! – коротко хохотнул Витёк и самовольно налил себе полный стакан самогона.

– Мудак, - прокомментировал Жорка, налил себе, Варфаламееву и Сакурову, и, когда все выпили, крикнул: - Фигли хлеб? Закажи Вовке, чтоб пирожного привёз! Эклеров, что ли?

– Куда укусила, а ну, покажь? – радостно суетился рядом с Семёнычем Мишка.

– Да ничего, до свадьбы заживёт, - храбрился Семёныч.

– О-о, знатно тяпнула! – весёлым тенором комментировал Мишка. – Ладно, иди, выпей, я сам распрягу.

Он отслонил от будки рессору и так хряснул кобылу по горбу, что та не только присела, но в натуре крякнула. Не в смысле – померла, а просто крякнула.

– Стоять, сволочь! – сказал Мишка таким неожиданно страшным голосом, что у Сакурова мурашки по спине поползли.

– Кобыла чья? – поинтересовался Константин Матвеевич.

– Его, - ответил Жорка.

Освободив кобылу от сбруи, Мишка вернулся в будку. Он снова смотрел добродушным хозяином застолья, щедро потчевал всех своей закусью, много превосходящей по мясному составу закусь Семёныча, однако самогон его быстро кончился.

– Поди, возьми в телеге мешок с овсом, - велел он Витьке, - отнеси Иван Сергеевичу.