– Эй, ты, кончай базарить! – хлопнул по немытому стеклу телефонной будки Сакуров, имея в виду невозможность следования двухмерного Парацельса без своего третьего измерения.

– Иду, иду! – с готовностью откликнулось нечто и выкатилось из будки, напоследок гавкнув в трубку, что оно таки ждёт.

«Это оно ждёт сон про Му-Му с хорошим концом», - машинально подумал Константин Матвеевич, вспоминая начала математики про трёхмерные тела и становясь невольным свидетелем образования объёмного Парацельса путём слияния его прежней двухмерной части с третьим измерением, каковое измерение как-то так ловко прилепилось к ущербному основоположнику ятрохимии, что тот резко избавился от своей недомерной ущербности и превратился в полноценного человека. А похож этот человек стал на Чарли Чаплина в молодости.

«Так вот они какие, Парацельсы», - мысленно резюмировал Сакуров и пошёл за мистером Чаплином в какую-то сиреневую туманность, начинающуюся сразу за пределами асфальтированной площадки, на которой стояла телефонная будка. Кстати говоря, данная туманность начисто поглотила Парацельса или мистера Чаплина, и лишь по голосу того или другого Константин Матвеевич мог догадываться, что они где-то рядом.

– Здесь налево, - предупреждал Парацельс.

Сакуров послушно поворачивал и сталкивался с каким-то неизвестным мужиком. Мужик хватал Сакурова за руки, а затем начинал мычать и делать какие-то телодвижения.

– Вот, блин! – пытался отцепиться от мужика Сакуров, прояснив телодвижения неизвестного, как поклоны.

– Му-му! – не отставал мужик.

– Ты, что ли, Герасим? – кряхтел Сакуров, наступая на ноги мужика, обутые в лапти.

– Му-му, - бормотал Герасим и отпускал Сакурова.

«Здоровый, зараза», - думал Сакуров и некоторое время шёл наугад, мистифицируя сиреневым силуэтом с тросточкой и в цилиндре в непроходимой сиреневой мгле.

– Здесь направо, - учтиво предупреждал Парацельс, Сакуров поворачивал и наступал на мелкую собачонку, и та в ответ начинала заливисто лаять.

«Это заказанный третьим измерением сон про Му-Му, - сообразил Сакуров. – С Герасимом я столкнулся, на Му-Му наступил, а вот счастливого финала их взаимоотношений ещё не видал. Кстати, этот Парацельс – большое трепло…»

– Тут, пожалуйста, прямо, - откликнулся Парацельс и сбавил ход.

«Ага, сейчас», - подумал Константин Матвеевич и, пока прикидывал, куда ему, вопреки совету лукавого целителя в образе известного кинодеятеля, свернуть, наткнулся на обладателя трости, фюрерских усиков и цилиндра.

– Полегче, пожалуйста, - попросил Парацельс, распадаясь на три измерения. Первое приняло вид трости, второе – усов, третье – цилиндра. Всё это сборище очень условных выражений конкретных математических измерений рвануло от Сакурова вперёд и направо, обгоняя друг друга и хаотично меняя векторы движения, халтурно демонстрируя броуновское движение частиц. Константин Матвеевич погнался за тем, что осталось от Парацельса, и тотчас вляпался в коровье дерьмо в виде торта. Затем он пробежал ещё и понял, что бежит по кругу. А потом оказалось, что бежит бывший морской штурман не просто по кругу, а кругами, которые получаются, если расплющить спираль на плоскости. В общем, Сакуров таки бежал вперёд, а с двух сторон на него пялились Герасимы и Му-Му в виде искусно сложенных стогов. Эти стога, «подчёркивая» движение Сакурова вперёд, медленно уплывали назад. Впрочем, Герасимы и Му-Му могли синхронно двигаться назад и сами, в то время как Сакуров перебирал ногами на месте, но это вряд ли.

«Да, недаром математику называют королевой наук, - с уважением соображал Сакуров, - потому что в ней всё точно и конкретно. Положено всякому телу состоять из трёх измерений – вот оно из них и состоит. А если, скажем, отнять у какого-нибудь тела одно измерение, то получится фигура. Если же фигуру разложить на оставшиеся измерения, то выйдет, выйдет… Фигня, в общем, выйдет, как в данном конкретном случае, потому что непонятно, куда остальной Парацельс подевался?»

– Чего изволите? – вынырнул из сиреневого тумана голый, лысый и начисто выбритый мужик. Он прикрывал интересное место одной рукой, другой чесал подмышкой.

– А ты кто такой? – удивился Константин Матвеевич.

– Парацельс я, фон Гогенхейм, Теофраст Бомбастыч, - доложился голый, продолжая прикрываться и чесаться.

– Да-а? – неопределённо возразил Сакуров и посмотрел на ряд Герасимов.

– Он такой же Парацельс, как мы – папы римские. Жулик он, вот кто!
– зашумели герасимоподобные стога. Маленькие стога шумели басом, большие – пищали.

– Ну, вот, а классик утверждал, что вы глухонемые, - удивился Константин Матвеевич. – Никому верить нельзя…

– Золотые слова, - согласился голый, выдающий себя за Парацельса.

– А вы что скажете? – поинтересовался Сакуров, посмотрев в сторону мумуобразных стогов.

– Чёрт-те что ваще здесь творится, блин-блин! – затявкали стога, похожие на собак. – Без-зо-бра-з-зие!

– Короче, - решил выпутываться из сложившейся ситуации Константин Матвеевич самостоятельно, - если вы Парацельс…

Он ткнул пальцем голого в живот, отчего тот хихикнул.

– …То должны знать, куда мы идём.