Морган огляделась. Елка лежала на полу, все вещи были упакованы. Только крючки для пальто остались висеть в прихожей – она не могла заставить себя взять их.

Морган теперь признала свои ошибки. Она слишком привязывалась ко всему, что ее окружало. Она полюбила Эйс Хетоуэй. Более того, она полюбила ее отца.

Последние несколько недель она взращивала мечту в сердце: они втроем будут вместе, станут семьей. Каждый раз, когда Нейт брал ее за руку, говорил с ней, целовал ее, эта мечта обретала новые краски. Морган впервые в жизни чувство вала себя по-настоящему счастливой. Не было больше тягостной пустоты.

Как же она могла оставаться здесь после того, как выяснилось, что ее мечта – так же как и мечта Эйс – была всего лишь самообманом? Всего лишь фантазией.

«Нам не нужны мечты, мисс Мак-Гир. Не нужны ваши глупые надежды и фантазии».

Эти слова ранили ее глубоко, а как он вел себя с Эйс! Морган все еще вздрагивала, вспоминая злое, угрюмое лицо Нейта. Да, она ошиблась, когда увидела в нем доброту и нежность – то, чего в нем не было. Морган вечно делала такие ошибки.

Мысль о том, что он знал, какую боль причинил ей, была невыносима. Она больше не могла здесь оставаться, ее гордость просто не позволяла. И Морган собиралась уехать сразу после рождественского шоу.

На Рождество, когда все торопились к своим семьям, чтобы провести в узком кругу несколько счастливых часов, ей было суждено ускользнуть одной, незамеченной. Уйти – куда-нибудь. Не важно куда. У нее имелись кое-какие сбережения. Морган просто сядет в машину и уедет, а когда найдет то место, где захочет остаться, тогда и перевезет вещи, которые пока останутся в этом маленьком доме.

Может, она не станет перевозить только лиловый диван. Может, и вообще бросит все вещи. Может, нагонит мать, и они будут радоваться своему одиночеству в Таиланде.

Морган прекрасно знала, что опутывает себя паутиной лжи: одиночество никогда не могло заменить ей того, к чему так тянулось ее сердце. Но ей никогда не достичь своей мечты – она прочитала это в лице Нейта. Холодном. Жестоком.

Если бы она только обратила внимание на таб личку на двери кузницы! Но она задержалась и только сейчас собиралась последовать разумному предостережению: «Уходите прочь». Ради себя самой, ради того, что еще осталось, ей следовало уйти.

«А как же дети? В такое время года почти невозможно найти замену. Кто позаботится о них?»

Но она тут же приказала себе забыть об этом, откинуть все мысли, которые могли ослабить ее решимость.

Нейт думал, что, решив никогда больше не звонить Морган, он одурачит тоску. Но затем понял, что отчаяние, испытанное ранее, было детской игрой. В случае с Синди, в случае с Дэвидом никто не мог дать ему второго шанса, вернуть их… Ему приходилось прощаться.

Но Морган была жива. Она была в этом городе, на расстоянии нескольких миль от него, и Нейта тянуло к ней как магнитом. Он в который раз перебирал свои слова, поступки, спрашивал, правильно ли поступил.

И даже Эйс, которая все прощала ему, не простила на этот раз. Обида, которую держала на него дочь, была для Нейта пыткой, неизведанной раньше. И все же разве он мог поступить иначе? Разве мог он позволить своей дочери увлечься химерами? Сказать ей: «Да, Эйс, конечно, ты будешь рождественским ангелом. Валяй, верь в это, пока реальность сама не разобьет в осколки твою глупую мечту».

Нет, он не должен был так поступать. И влюбляться в Морган тоже.

Кроме отчаяния, Нейт ощущал еще и ярость – на самого себя. Куда ни обернись, всюду его окружали скалящиеся ехидные морды злости, тоски и безысходности. И он больше не видел ни единого луча спасительного света.

Наступил сочельник. Нейт подвез Эйс в костюме ангела в школу. Она не поцеловала его на прощание, даже не взглянула на него. Без этих простых слов отчаяние стало еще глубже.

Молли и Кейт предложили ему присоединиться к ним в городском центре, чтобы вместе посмотреть трансляцию шоу, но он отказался. Он отправится к себе домой и будет сидеть там один, с привычным холодом и мраком в душе.

Но через несколько минут после того, как вошел в дом, в дверь позвонили. И еще раз. И еще. Наконец, когда Нейт понял, что нежданный гость не собирается сдаваться, он пошел открывать, надеясь обратить всю злость на визитера.

Каково же было его удивление, когда он увидел на крыльце Уэсли Уэлхэвена в черном смокинге для выступления, в котором чувствовал себя ужасно неловко. И все же, как доказал добрый десяток упрямых звонков, певец был настроен решительно.

– Мистер Хетоуэй, вы должны ехать, – голосом не терпящим возражений сказал он. – Вот ваш билет.

Нейт посмотрел на свои джинсы и старую рубашку, потом на смокинг Уэсли. Он открыл рот, собираясь отказаться, но не смог – это означало сделать выбор в пользу мрака. Опять.