– То есть без мужчин? – мрачно уточнил Нейт.

– Да. В Дании, Исландии. У них есть дети, но они не выходят замуж. Им это не нужно, ведь мужчины, как только чувствуют, что кто-то посягает на их сердце, сразу пытаются сбежать.

Морган не знала, о ком сейчас говорит – о Нейте или о себе.

– Ладно, может, идея и неплоха, но кто вешает им крючки для пальто?

– Наемные работники, наверное.

– И елки тоже они ставят? А кто разбирается с упрямыми пони?

– Не у всех есть упрямые пони.

– Кого они учат готовить печенье?

– Детей.

– Ага, детей, которых они избавили от лишних проблем в лице отца. И как, детям это нравится?

– Не знаю, – раздраженно ответила Морган. – Я не знакома ни с одной женщиной из этих стран.

Нейт подошел ближе:

– Кто обнимает их ночью, Морган? С кем они смеются? Кто держит их за руки? Кого они целуют? Кто прогоняет прочь одиночество? Кто заставляет солнце показываться на небе, когда идет дождь?

– Нельзя вызвать солнце во время дождя! – закричала Морган. Черт, они до погоды договорились. И зачем только она вообще открыла рот?

– Ты делаешь это, Морган, – выдохнул Нейт. – Ты – мое солнце.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Морган хотела отстраниться в интересах той женщины, которой хотела стать, – но не смогла.

– И ты поймешь это, Морган, – прошептал, Нейт, прижимая ее к себе. – И ты узнаешь, зачем люди придумали брак. Ты больше никогда не останешься одна, я обещаю тебе.

Он сказал это – те слова, которые она так давно хотела услышать. С самого детства. Морган подняла руку и коснулась его лица кончиками пальцев. Ей на ум пришло слово – «любимый».

– Не уезжай, Морган. Останься со мной. Будь моей женой. Я люблю тебя, люблю с того момента, как ты вошла в кузницу, несмотря на табличку на двери.

– Неправда. Ты тогда разозлился.

– Немножко. Но я знал, что ты пришла, чтобы вывести меня из тьмы на свет. А сейчас я пришел к тебе. Знаешь, мне все равно, что они там в Исландии делают; я не оставлю тебя одну.

Морган едва могла поверить его словам, но она видела лицо Нейта и знала: все, что он говорит, – правда.

– Смотри, – произнес он. – Я принес тебе подарок.

– Это самая неряшливая упаковка, которую я когда-либо видела, – улыбаясь сквозь слезы, на этот раз счастья, пробормотала Морган.

– У тебя целая жизнь впереди, чтобы научить меня упаковывать подарки и готовить печенье.

Морган развернула подарок и увидела молоток, который Нейт купил для нее. К рукоятке проволокой было примотано кольцо.

– А у меня есть целая жизнь, – мягко продолжил он, – чтобы научить тебя вешать крючки и выбирать правильные инструменты. Если тебе это понадобится. А еще я отлично умею менять памперсы, а это, знаешь ли, не всякий мужчина умеет.

Морган едва слушала его, понимая, что чудо, которого она ждала так долго, наконец-то случилось.

– Так что? – спросил Нейт. – Ты останешься? И проведешь сочельник с Молли и Кейтом? И Рождество – с нами?

– Да, – прошептала она.

Нейт забрал у нее молоток, снял кольцо и надел ей на палец. Морган подняла руку, любуясь сверканием камня.

– Да, – повторила она. Она говорила это не только Нейту, не только Рождеству, но и целой жизни, которую проведет рядом с ним.

Было тихо и холодно, на памятники падали последние лучи закатного солнца. Снег заглушал звук шагов. Едва ли кладбище было подходящим местом для сочельника, но Нейт пришел именно сюда.

– Вовсе не для того, чтобы сбежать от тещи, – пробормотал он, оправдываясь.

Мать Морган, которая только недавно вернулась из Таиланда, решила навестить их. Она сменила прежнее простое имя Анна на новое – Чосита, что означало «счастливчик».

Морган ткнула Нейта локтем, когда он ляпнул, что их пони зовут точно так же.

Мать Морган сводила Нейта с ума своими тайскими нарядами, которые упрямо надевала, когда наведывалась в магазины в Кентербери. Но Эйс души в ней не чаяла, да и Морган была счастлива, потому что ее мать все-таки решила встретить Рождество вместе с ними. И еще она надеялась, что Чосита застанет рождение ребенка, которое ожидалось со дня на день.

И все же Нейт отыгрался на Чосите за все, прокатив ее на санях с тезкой-пони, предварительно влив в тещу несколько чашек чая.

Сейчас он улыбнулся, вспоминая ту поездку. Он наклонился к двум могилам. Цветы не выдержали бы холода, поэтому он всегда приносил ветку падуба и свечу.