Когда Фердль Пик предстал перед судом за участие в демонстрации в поддержку Вьетнама, сторонники «культурной революции» не упустили возможности крупными буквами намалевать в фойе на стене: «Членов ГКП – в тюрьму!» И в этом случае я вылил ведро с краской на штаны одному из писак, после того как убедился, что слова тут бесполезны. После этого на какое-то время наступило затишье. Школьники, как они сами признались, стали бояться моего оружия, ибо по возвращении домой им влетало от матерей за испорченные брюки.

Вообще-то я не был сторонником столь грубых методов. Но что еще мне оставалось делать? Когда я несколько раз после подобных выходок запрещал школярам появляться в клубе, эта санкция спустя некоторое время исправно отменялась решением ассамблеи: нужно было-де «сохранять плюрализм».

На том же основании нас вынудили выставлять на продажу в информационном киоске значки с изображением китайского партийного лидера – самых разных цветов и размеров. Мюнхенское отделение ССНС в изобилии регулярно направляло нам эти значки вместе с изданными в Пекине произведениями классиков марксизма. Как только прибывала очередная партия, мы сообщали школярам-маоистам: «Завтра в 18 вечера будет распродажа значков».

Ровно в 17.50 перед киоском выстраивалась дисциплинированная очередь, состоящая исключительно из «революционеров» ганноверских школ. Кристель (она никогда не отказывала себе в этом удовольствии), якобы занятая другими важными делами, наслаждалась зрелищем переминающихся с ноги на ногу покупателей. И ровно в 18, с покровительственной миной на лице, она извлекала из-под стола и раскладывала завернутые в папиросную бумагу изображения кумира перед глазами восхищенных учащихся. Иногда она нарочно тянула с открытием, пока нетерпеливое и неодобрительное покашливание ожидающих не вынуждало начать торговлю.

Маоисты всегда строго выдерживали иерархическую субординацию. Первым в очереди стоял председатель. С видом знатока он исследовал товар, обдумывал все и затем делал тщательный отбор. После того как он оплачивал покупку, наступала очередь второго председателя – по такому особому случаю он всегда наряжался, следуя великому прообразу, в зеленый китель; за ним следовал казначей и так далее, пока, наконец, не доходило до рядовых, которым оставались вожделенные украшения в более простом исполнении. Кристель сопровождала происходившее иронично-саркастическими замечаниями: «Принести тебе зеркало, чтобы ты лучше смог разглядеть, как он на тебе сидит?», «Не находишь ли ты, что, судя по твоему поведению во время последней демонстрации, тебе бы больше подошел значок, меньший в диаметре?», «Тебе обязательно золотого цвета? А серебряного, что, не годится?», «Значок совсем не подходит к цвету твоего лица».

Юные маоисты сносили подобные насмешки с мужеством, граничащим с самоотречением. Однажды, когда на реплику Кристель: «Почему ты хоть изредка не приколешь значок с изображением Ленина?» – кто-то ответил: «Его носят только ревизионисты», – она молча закрыла киоск. Торговля возобновилась лишь неделю спустя, после плаксивых протестов учащихся перед правлением клуба.

Однажды они вознамерились провести более крупную акцию. Под конец года ГКП объявила об организации «красного новогоднего праздника» во всем известном здании «Курхаус Лиммербруннен». Учащиеся-маоисты решили отправиться туда и устроить «ревизионистам» хорошую взбучку. Их крикливые угрозы становились все более дикими. Например, они замышляли перекрыть «большевикам» подачу электроэнергии.

И в самом деле день 31 декабря 1968 года обещал стать памятной датой. Около 22 часов все 20 человек, увешанные значками, в полном составе явились на танцы явно не с добрыми намерениями.

Дирижер, которого заранее предупредили обо всем, при появлении группы мгновенно оборвал музыку и громогласно объявил: «Дамский танец». Поплыла мелодия вальса.

Поседевшие коммунистки безжалостно заключили юнцов в свои объятия и бодро поволокли их на танцплощадку. После второго тура демонстрация «революционеров» рассеялась.

Куда больший успех сопутствовал другой их выходке в стенах нашего клуба. Молодая маоистская поросль при дружеской поддержке анархистской фракции ССНС создала очередь от стойки до окна, они хватали пивные бокалы со стеллажей, подобно каменщикам, передавали их по цепочке последнему, стоящему в очереди, который, широко размахиваясь, швырял их на улицу со второго этажа. Всякий раз при звоне разбитого стекла раздавался ликующий рев. Само собой, никто даже не потрудился посмотреть, нет ли в этот момент внизу кого-нибудь из ничего не подозревающих прохожих.

Когда я попытался прекратить эту опасную и к тому же дорогостоящую глупую затею, то, помимо стереотипного ответа («Ты не можешь омрачить нашу радость»), я удостоился разъяснений: «Бокалы – буржуазный предрассудок. Революционеры пьют из бутылок». Мне не оставалось ничего другого, кроме как объявить: каждый из присутствующих здесь и поименно известных сторонников этой акции отныне будет платить за бутылку пива на 50 пфеннигов больше, пока весь ущерб не будет возмещен. Хулиганство сразу же прекратилось. Мы вскоре собрали деньги на приобретение новых бокалов. Хулиганы пытались устроить бойкот и не покупать пиво, но, поскольку лето было жаркое, из этой затеи ничего не вышло. Когда мы вскоре после этого перешли на бочковое пиво, даже самые оголтелые не решились повторить безобразие.