Фрэнк прекрасно понимал, что в Англии женам-немкам приходится нелегко, но Хельга, прекрасно говорившая на английском и долго прожившая в Англии, оказалась бы в более выгодном положении, чем другие. Во всяком случае, она была бы не менее одинока, чем здесь, в Швейцарии, где ей постоянно приходится перебираться из гостиницы в гостиницу. Разве это не очевидно?

Фрэнк не мог — вернее, не осмеливался — предположить, что у Хельги была иная причина поселиться в этом тихом уголке Швейцарии.

С этими тяжелыми мыслями Фрэнк заснул.

На следующее утро, одеваясь, он предавался воспоминаниям о вчерашнем вечере, проведенном с Хельгой. Внезапно ему пришла в голову идея. Он поспешно написал Хельге записку, а затем вызвал слугу.

— Передайте это госпоже Кейлор из двенадцатого номера, — попросил он.

Фрэнк с нетерпением ждал ответа на записку следующего содержания:

Фрэнк намеренно составил записку так, чтобы в ней не было обращения или ласковых слов, и не подписался. Ему казалось, что подобная форма символизирует их отношение друг к другу: внешне все спокойно, но внутри бушуют страсти, которые рано или поздно снесут барьеры условностей и вынудят их посмотреть правде в глаза.

Фрэнк согласен был ждать. Внутренний голос подсказывал ему, что наступит день, когда их соединение станет неизбежным. А пока пусть Хельга держится на расстоянии, раз уж ей так хочется.

Слуга вернулся через три минуты. Фрэнк поспешно схватил конверт с подноса. Вытащив лист бумаги и развернув его, он увидел единственное слово — «Ja» [5] .

— Спасибо, — поблагодарил он слугу.

После его ухода он снова взглянул на листок в руке. Да, он хотел, чтобы она согласилась на встречу, но почему она ответила на родном языке? Было в этом что-то странное. Неужели она намеренно воздвигает между ними барьеры, лишний раз напоминая о том, что они принадлежат к враждующим нациям? Чем еще можно было объяснить это?

Фрэнк сунул листок во внутренний карман сюртука, а конверт разорвал на мелкие кусочки и выбросил в корзину.

За шесть минут до назначенного времени он вышел из гостиницы и направился к тому месту, где узкая дорога делала крутой поворот, а высокие елки служили прекрасной защитой от любопытных. За поворотом дорога поднималась в горы.

Остановившись, Фрэнк зажег сигарету и огляделся по сторонам. На склоне паслись коровы, чьи колокольчики издавали приятный перезвон. У дороги щипала траву коза, рядом с ней резвились три козленка. Появление человека насторожило их.

«Эта земля изобилует молоком и медом», — подумал Фрэнк.

Наконец он увидел Хельгу. Она шла с непокрытой головой, и солнце ярко освещало ее золотистые волосы.

— Спасибо, что пришла, — приветствовал ее Фрэнк и поцеловал ей руку.

Не промолвив больше ни слова, они медленно — из-за костылей Фрэнк не мог ходить быстро — двинулись вверх по склону.

Два дня назад, прогуливаясь с Джорджем Лодером, Фрэнк заметил в горах очаровательное деревянное шале и оранжевые зонтики рядом с ним.

— Какой веселый пейзаж, — воскликнул он. — Очень необычно для этого места.

— Здешняя красота привлекает туристов, — ответил Лодер. — Хозяева неплохо готовят и варят великолепные сыры из молока своих коров. Я иногда покупаю у них сыр для жены. Сейчас, кажется, у них мало посетителей: война не лучшим образом отражается на их бизнесе.

Решив пригласить Хельгу на прогулку, Фрэнк вспомнил именно об этом шале. Полчаса спустя они уже сидели под оранжевым зонтиком и наслаждались горячими булочками с домашним маслом. Оба были голодны, и Фрэнк, весело подмигнув Хельге, провозгласил:

— Хвала Господу за то, что Он наделил нас хорошим аппетитом!

Увидев улыбку на лице девушки и радостный блеск в ее глазах, он почувствовал себя счастливейшим человеком на земле.

— Дорогая моя, — прошептал он. — Я безумно счастлив.

Его слова подействовали на Хельгу самым неожиданным образом: улыбка немедленно исчезла с ее губ, а блеск в глазах потух. Она отвернулась.

Оставшееся время завтрака они провели в напряженном молчании. Лишь поднявшись еще выше в горы, Хельга немного успокоилась и, казалось, забыла о том, что ее тревожило.