— Большинству из них мы не настолько интересны, чтобы следить за нами. Лишь очень небольшая их часть вообще интересуется нами, но даже те, кто интересуются, не могут следить за всем, повсюду и постоянно.

— Откуда нам знать, что они этого не могут? — возразил Клейстерман. — Кто знает, на что они способны? Взгляни, например, что они сделали с тобой.

Собакоголовый человек высунул из пасти длинный красный язык, сверкнув острыми белыми зубами, и рассмеялся.

— Это была просто шутка, прихоть, мимолетный каприз. Ведь правда же смешно? Мы для них не более чем игрушки, вещи, с которыми можно забавляться. Они просто не воспринимают нас достаточно серьезно, чтобы следить за нами. — Он снова рассмеялся, отрывисто, горько. — Черт побери, они сделали все это — и даже не потрудились улучшить мне нюх!

Клейстерман пожал плечами.

— Тогда сегодня ночью. Собери наших. Начнем действовать после Собрания.

Тем вечером, позднее, они собрались в комнате Клейстермана, которая, на счастье, располагалась в старой части трактира и не рухнула. Их было восемь-девять человек: две-три женщины, остальные мужчины — собакоголовый, несколько жителей города и караванщики из Уилинга.

Клейстерман встал перед собравшимися, высокий и худой, как скелет.

— Полагаю, я здесь самый старший, — произнес он. Ему было почти девяносто, когда появились первые технологии омоложения для продления жизни, еще до Исхода и Изменения, и хотя он знал от главы Собрания, что несколько человек из числа присутствующих принадлежали примерно к тому же поколению, что и он, но все же он был как минимум на пять лет старше самого старшего из них.

Подождав из вежливости несколько мгновений, не возразит ли кто, и не дождавшись возражений, Клейстерман продолжил официальным тоном, словно проводя некий ритуал:

— Я помню Мир Людей, — и остальные повторили его слова.

Клейстерман оглядел присутствующих и произнес:

— Я помню, как у нас появился первый телевизор, черно-белый, в ящике размером со стол. Первыми программами, которые я посмотрел по нему, были «Хоуди Дуди» [42] , «Супермен» и «Сиско Кид». На самом деле их тогда было не очень-то и много. Тогда было всего три канала, да и то они прекращали работу в одиннадцать вечера, оставляя на экране так называемую испытательную таблицу. И никаких пультов управления тогда не существовало. Если ты хотел перейти на другой канал, надо было встать, пройти через всю комнату и переключить его вручную.

— А я помню времена, когда телевизоры ремонтировали! — сообщил один из жителей города. — В аптеках — помните аптеки? — стояли такие машины, где можно было проверить радиолампы и кинескопы от телевизоров и заменить негодную, не таская в мастерскую. Помните — были такие мастерские, туда можно было отправлять мелкую бытовую технику для починки?

— А если телевизор забирали в починку, — подхватил Клейстерман, — из него вынимали «трубку», и оставался большой ящик с большой круглой дырой в нем. В него было здорово забираться и устраивать кукольный театр. Я обычно усаживал бедную мою маму смотреть эти представления.

— А я помню, как по субботам утром спускался на первый этаж смотреть мультики по телевизору, — произнес кто-то. — Сидишь себе на диване, жуешь вафли и смотришь «Кролика Банни», «Спиди-гонщика» или «Ультрамена»...

— Поп-ап видео! — воскликнул другой участник собрания. — МТБ!

— Бритни Спирс! — добавил еще кто-то. — «Упс! Я сделала это снова!» Мы всегда думали, что она имеет в виду, будто снова пукнула.

— Линдси Лохан! Забористая была девчонка!

— «Секс пистолз»!

— А помните такие восковые губы — их еще можно было купить в дешевых кондитерских? А длинные полоски бумаги с круглыми цветными жвачками? А восковые бутылочки с какой-то странной на вкус штукой? Кстати, а что это была за штука, а?

— Мы любили летом бегать под брызгалкой, которая поливала газоны. А еще у нас были обручи, хулахупы, и слинки, пружинки такие.

— А помните, тогда еще были такие маленькие белые фургончики — они доставляли хлеб и молоко прямо к двери? — произнесла одна из женщин. — А мы оставляли на крылечке записку, сколько молока надо на завтра и будешь ли ты заказывать творог. Зимой часто получалось, что сливки замерзали и торчали из бутылки таким столбиком...

— Коньки. Санта-Клаус. Рождественские елки! Гирлянды, в которых непременно одна лампочка перегорала и приходилось ее искать, чтобы остальные включились.

— Рождественский ужин. Или ужин на День благодарения. С индейкой, подливкой и картофельным пюре. А кексы с цукатами и орехами! Помните эти кексы? Их никто никогда не ел, и некоторые, похоже, годами переходили из рук в руки.

— «Макдоналдсы», — произнес собакоголовый, и в комнате воцарилась тишина, а за ней — дружный вздох. — Жареная картошка. Биг-мак. «Особый соус», который вечно протекал на руки, а салфетку давали всего одну, и ту паршивенькую.

— Завтраки из цветных колечек.

— Бублики. Горячие, прямиком из печки.

— Пицца!

— Жареные моллюски на берегу летом, — вымолвила другая женщина. — Их готовили в таких хреновеньких будочках. Можно было сидеть на подстилке, есть моллюсков и слушать радио.

Когда я был маленьким, радиоприемник нельзя было взять с собой на пляж, — возразил Клейстерман. — Это тогда были здоровенные громоздкие ящики, которые держали в кабинетах, ну, или в самом лучшем случае, модели поменьше, которые ставили на стол или на кухне на столешницу.