— Да-да! Я слышу! — крикнула она. — Можете уже перестать звонить!

Действительно, звонить перестали.

Эдди рывком открыла дверь, и у нее отпала челюсть. Она вцепилась в дверную ручку и изумленно уставилась на посетителя.

Ник?

Это был Ник Савас собственной персоной. Все такой же высокий и красивый, каким она его запомнила. Его появление стало для Эдди полной неожиданностью.

Она тут же ухватила Роя за ошейник, как будто ей нужна была опора во время бури. Потому что у нее внутри как раз и поднялась настоящая буря — эмоций, воспоминаний, вопросов, которые она задвинула подальше, потому что так и не смогла найти на них ответы, хоть и пыталась. Не одну неделю после своего возвращения домой со свадьбы в Мон-Шэмионе она думала об этой ночи и о мужчине, с которым она ее провела. Думала о том, что она сделала, и пыталась понять, почему это сделала.

После двух с половиной лет, когда она жила по привычке, без огонька, та ночь вдруг пробудила ее к жизни.

Что-то — она не знала что — в Нике Савасе глубоко тронуло ее на самом инстинктивном уровне. В самые легкомысленные свои минуты ей казалось, что он сделал для нее то, что сделал принц для Спящей красавицы своим поцелуем.

И пробудил ее не поцелуй Ника. И не занятия с ним любовью. А он сам — его энергия, его шарм, его остроумие, его ослепительная улыбка. И его глаза. Они разговаривали с ней без слов. Его глаза смеялись с ней, поддразнивали ее. Они отражали его страдания, они сопереживали ей. Они заинтересовали ее, они ее пробудили. А поцелуи и занятия любовью уже из этого выросли. Она думала, что, может быть, она легла с ним в постель из благодарности за это пробуждение. Но это было нечто большее.

Она чувствовала существующую между ними связь. Словно он что-то дал ей той ночью, и, когда они занимались любовью, она что-то дала ему взамен.

Последние два месяца она пыталась формулировать, что это, но так и не смогла. Если бы он ее нашел, попытался бы с ней поговорить, может, у нее и получилось бы. Но, конечно, он этого не сделал.

Это была одна ночь, как он и говорил. Тогда зачем он сейчас пришел?

На губах его играла заговорщицкая улыбка. А его темные глаза, которые иногда смеялись, а иногда были полны печальной задумчивости, внимательно в нее сейчас вглядывались. И опять она ощутила ту же связь, что почувствовала тогда в Мон-Шэмионе.

Значит, что бы это ни было, это что-то продлилось, по крайней мере для нее, дольше одной ночи. У Эдди перехватило дыхание.

— Что… что ты здесь делаешь?

Ей вдруг захотелось, как Золушке, чтобы он сейчас сказал, что приехал за ней. Но ее разум твердил ей, что в реальной жизни такого не бывает.

— И я тоже рад тебя видеть, — любезно откликнулся он, а потом поднял голову и вопросительно на нее посмотрел. — По-моему, мы не расстались с тобой врагами. Я такого не помню. Я вообще никакого расставания не помню. Я проснулся и увидел, что ты ушла.

Эдди ощутила, как щеки ее запылали, а пальцы еще сильнее сжали ошейник Роя.

— Ты спал. А мне надо было успеть на самолет. — Она старалась, чтобы это прозвучало по-деловому, но вышло так, как будто она оправдывалась. — Извини, — сказала она после секундной паузы. — Это была… — Она поколебалась в поисках подходящего слова. — Чудесная ночь.

Ну что еще она могла сказать? С ней такого никогда раньше не было — ни до ни после.

Он все еще ей улыбался и был все так же великолепен, только теперь на нем были потертые джинсы, темно-зеленая рубашка с закатанными по локоть рукавами и темные очки.

— Да, правда, — согласился Ник.

Он медленно скользнул по ней взглядом, как бы раздевая ее. Эдди бросило в жар.

— Я говорил с твоей матерью.

«Моей матерью?»

— Мы говорили о ее старом ранчо.

Эдди уставилась на него, ничего не понимая:

— Что?

— Она упомянула его, когда я познакомился с ней в Мон-Шэмионе. Она сказала, его нужно ремонтировать. Ну, и я пообещал, что оценю для нее объем работ.

Он здесь потому, что говорил с ее матерью? Это по работе. Это никакого отношения к ней не имеет. Она ощутила укол разочарования. Она не знала, что сказать, а Ник за ней наблюдал в ожидании какого-то ответа.

— Моны здесь нет. Она в Таиланде.

— Знаю. Я с ней вчера разговаривал.

Эдди вчера тоже с ней разговаривала, и Мона и словом о Нике Савасе не обмолвилась! И о ранчо она тоже ничего не говорила.

— Мы пару недель назад разговаривали с ней о ремонте. Но тогда я не знал, когда закончу. Она сказала, что это не важно и чтобы я просто приехал, когда освобожусь.

— Приехал? Для чего?

— Чтобы составить смету. И заняться домом, если ее устроит моя цена.

У Эдди было такое чувство, что ее предали. Значит, когда она не поддалась искушению и не повелась на Кайла, ее мать обратилась к мужчине, с которым Эдди удалилась. Эдди испытала ни с чем не сравнимое унижение.

— Тебе не может быть интересно это ранчо. Оно не стоит того, чтобы его спасать.

Конечно, это неправда. По крайней мере, она очень на это надеялась. Она обожала старый дом, в котором жила в детстве. Но это не значит, что она хотела, чтобы ее мать наняла Ника Саваса для его реставрации!

К сожалению, Рой, похоже, принял его за своего. Он начал повиливать хвостом. Эдди покрепче ухватила ньюфаундленда за ошейник.

— Судя по ее словам, у него большой потенциал. Но мы этого не узнаем, пока я его не увижу. Я сказал ей, что посмотрю и позвоню ей. Если будет смысл браться за эту работу, я составлю план и разъяснения и представлю их ей на рассмотрение.