К поселку подъезжали с соответствующим настроением. Некоторым казалось, что Михасевич обвел всех вокруг пальца и скрылся. Но он оказался дома. Убийца 36 женщин сидел на кровати, готовясь ко сну, когда за ним пришли. Он казался уверенным в себе и весело пообещал родне, что скоро вернется. Ошибался. Настроенные на долгие, активные уговоры милиционеры были очень удивлены, когда уже в начале разговора Геннадий стал нервничать, пошел красными пятнами и потерял самообладание. Его уверенности хватило ненадолго. «Патриот Витебска» начал давать показания.

…Это случилось в тот самый вечер, когда он, молодой и обиженный на весь белый свет, хотел свести счеты с жизнью. Не мог молодой Гена больше терпеть обид, которые причиняли ему острые на язык девушки. Не мог и не стал бы. Идя по исполосованной колеями грунтовой дороге мимо освещенного луной фруктового сада, он повстречал молодую девушку. Выходя из сада, где собирала фрукты, она мельком взглянула на путника. Увидев в ее глазах презрение и высокомерие, Михасевич взбесился: «Что же я стану из-за какой-то дуры давиться? Да я лучше сам какую-нибудь задавлю…».

Михасевич – ударник социалистического труда, примерный семьянин и жестокий убийца-душитель (снимок 1986 года)

Он набросился на девушку и, преодолевая отчаянное сопротивление, задушил ее. Глядя в гаснущие миндалевидные глаза, он вдруг ощутил наслаждение! Ни с чем не сравнимое, превосходящее даже сексуальные порывы удовольствие от ощущения своего могущества. С тех пор оформившийся под внешним влиянием садизм стал для Михасевича единственным способом получить необходимую разрядку.

Сначала он действовал редко, с оглядкой – его неуверенность и неопытность помогли спастись одной из жертв. Но очень скоро стал делать успехи. Обратной стороной ночной жажды убийства стала тактичность и предупредительность его социального облика. Отличник учебы, примерный труженик и специалист. В 1976 году, справившись с внутренним дискомфортом, он женился и переехал из родной деревеньки Ист в Солоники, что некоторым образом повлияло на географию совершения преступлений.

Дело Витебского душителя завершилось скандалом. Убийца, на последних этапах следствия стеснительно улыбавшийся и даже получавший удовольствие от славы, был в этом скандале лишь инициатором. Настоящая буря развернулась в верхах, где защищали свои кресла чиновники в погонах. Все они были виновны в подделке улик и фабрикации «липовых» уголовных дел. Все они заслужили тюремный срок. Однако максимумом, которого добился советский закон, были выговоры в личные дела и тихие отставки с почетной пенсией и короткие, словно команда, извинения перед сидевшими в тюрьмах людьми. Больными, измученными ложью и несправедливостью…

«Конечно, я мог бы стать алкашом, заглушать свои жизненные потребности. Но не для этого я изучал философские воззрения всех времен и народов, проходил университеты – жизненные и учебные, чтобы затравить свое сознание» [17] .

Эта сентенция вполне могла бы принадлежать маститому ученому-новатору, вопреки насмешкам коллег добившемуся успеха на своем поприще. Или путешественнику, который, бесстрашно презрев серую сытость будней, повторил путь Джеймса Кука. Или пламенному революционеру-пассионарию, бросившему вызов системе, доказавшему, что и один в поле воин. Однако единственным сходством с вышеперечисленными типажами автора этих слов был его неуемный фанатизм в достижении своей цели. Звериное бешенство и такое же коварство в действиях, способное по своей безумности затмить даже знаменитые оправдания американского маньяка Дэвида Берковица [18] .

…В Ростовской области 24 декабря 1978 года грянул гром: у речного моста в городе Шахты было обнаружено тело 9-летней школьницы Елены Закотновой, пропавшей из дому два дня назад. Девочка была задушена.

Но то, что сделали с ней до смерти, вызвало тошноту даже у экспертов-криминалистов.

Набившие оскомину слова: «Никто и подумать не мог, что это убийство станет первым в длительном марафоне смерти», окажутся в данной ситуации как нельзя кстати. Быстро сориентировавшиеся милиционеры, прочесав окрестности, нашли подозреваемого – местного жителя Александра Кравченко, ранее осужденного на 10 лет за изнасилование. Несмотря на наличие алиби, он внушал сотрудникам УВД определенные подозрения своим асоциальным поведением, тягой к хулиганству и воровству. Поэтому когда в скором времени представился случай взяться за Кравченко, так сказать, по полной программе (он совершил кражу), оперативники, не колеблясь, это сделали. Под давлением следствия и организованными правоохранителями избиениями со стороны сокамерника 16 февраля 1979 года Кравченко сознался. Нещадно битый уголовником, получавшим за свою работу послабления и передачи, хулиган взял убийство девочки на себя. Следователь пообещал ему в случае сотрудничества смягчение вины и достаточно гуманный срок —8—10 лет. Однако на суде Кравченко получил 15 лет.

После того как озлобленные родственники убитой девочки потребовали ужесточения наказания, никто и слушать не стал перепуганного лепета Кравченко. Дело было пересмотрено, а сам Кравченко расстрелян 5 июля 1983 года. Сейчас, спустя годы, такое решение, как и поведение милиционеров, вызывает протест и негодование. Но нужно смотреть правде глаза: во все времена случались трагические ошибки, вызванные пристрастием, личными мотивами и обыкновенным человеческим несовершенством. Не зря у Фемиды завязаны глаза.