Шрифт:
Но Султан не слышал голос Вари. Он окунулся в новую жизнь и возвращаться к хлебу с картошкой никак не хотел.
— Ладно, напрыгаешься, набегаешься, жрать захочешь, сам вернешься,— решила баба, промерзнув на холоде, и пошла в избу, оглядевшись на волчонка. Тот уже кружил с молодой волчицей, лизал ей морду и совсем не обращал внимания на остальных.
Из рук у бабы все летело. Всякого ожидала она, но никогда не думала, что Султан уйдет от нее.
— Хотя чего удивительного? Пришло его время. Пора заводить своих волчат, волчицу. Не будет же всю жизнь возле меня коротать. Все ж он волк — дитя природы. От этого никуда не деться. Когда-нибудь все равно он ушел бы. Кровь позвала б его. Так надо.
А тут, словно насмех, перед глазами Аслан встал. Глаза черные, бархатные, улыбчивые.
— Этот бы нашел слова для утешения, еще и порадовался. Пожелал бы всяческих удач и сказал:
— Скоро бабкой с дедом станем. Жаль, что волчьими. Эти потомство быстро наваляют.
Аслан улыбается, тянет руки, куда-то зовет, что-то спрашивает, она силится ответить ему, но никак не может.
— Все вы одинаковые кобели. Человек или волк, разницы почти нет,— думает баба. И вспоминает, что давно уже написала ответ Аслану, а тот ни слова.
— Может, не о чем писать, а может, женился. Хотя к письму не придраться. Сухое, без всяких намеков, ни единого теплого слова. Сообщила, что в могильнике все в порядке, прихожу туда каждую неделю. Отнесла сухофруктов. Но все лежат, как были, нетронутые. Даже вокруг могильника подмела. Теперь там все чисто и аккуратно. Хоть сам приезжай, проверь, мне стыдно не будет.
— Да, ну если этот приедет, не отстанет. Опять начнет за собою звать. Хотя, а что тут особого? Он вполне приличный человек. Не рябой, не горбатый, рост хороший. А плечи какие. Залюбуешься. Талия узкая. Все как положено, ничего лишнего. Весь, будто выточен. Наверно за ним на родине бабы гоняются очередями. Посмотреть одни глаза! Красивый мужик. Что еще нужно. И вежливый, и ласковый, обходительный такой, грубого слова никогда не сказал. Все только смотрел на меня в упор. Но как он будет в жизни. Ведь все кавказцы — народ вспыльчивый, чуть что не по нем сразу дружба врозь и я опять на Колыму. Уже опозоренная! Зачем мне это все нужно. Лучше жить одной, как есть.
— Но как он говорил, что без меня у него нет жизни. Такого я еще никогда не слыхала. Хоть объяснения доводилось слышать часто.
Сколько их называли любимою, но не верилось, не загоралось в ответ сердце, не полыхало костром. А тут, себе не поверь, еле сдержала себя. Хотелось обвить шею руками накрепко. Да боялась, как воспримет. Скажет потом, что на шею брошкой сама повисла. Он мужик, ему поверят.
— А какие у него большие и теплые руки. Они у него никогда не мерзнут даже на Колыме. Значит, и сердце у него чистое, горячее.
— Эх-х, прижаться бы к нему. Обнять могучие плечи. Прижаться бы головой, ни о чем не думая, зная, что этот твой друг навсегда, до самого конца жизни, с каким везде будет хорошо: и на севере, и на юге.
Варька вытирает мокрое лицо:
— Мечтательница! Такою и осталась,— смеется сама над собой. Выглянула в окно. Нет, Султана не порвали. Он, кажется, облюбовал себе новую волчицу и ухаживает за нею словно молодой повеса. Та охотно принимает его знаки внимания, но сама держится настороже. Стая уже перестала обращать внимание на Султана. У каждого волка свои заботы. Надо накормить волчиц. Без того ночь будет холодной и неласковой.
Варя мечется по дому, управляется с какими- то делами. Их много. Но надо успеть. И вдруг слышит стук.
— Игорь Павлович! А я думала вы уже дома!
— Машин в мою сторону нет. Совсем задубел, ожидая. Мороз очертенный, ни ветерка, кажется, вот-вот сосулькой станешь. Даже вороны на лету дохнут. Перед самыми ногами упала.
— Ой, это плохая примета,— поджала губы и спросила:
— А вы чего решили вернуться?
— Народ там грубый, злой. Как будто все с цепи сорвались. Даже поговорить не удалось. Случается же невезение.
— Кого-нибудь из знакомых увидели? — спросила Варя.
— Увидел, лучше бы не встречал. Он, как с цепи сорвался. Во всех бедах одного меня обвинил. Кучу проклятий насовал во все карманы. С другими говорить не захотелось. У него отца расстреляли. У других семей не стало. Разве я в том виноват? А чтобы он на моем месте сделал бы? Говорит, лучше бы застрелился. И что доказал бы, чудак? На это место всегда хватало желающих.
— Игорь Павлович, один ругает, другие хвалят, жизнь как радуга, надо спокойнее к ней относиться,— ответила женщина и сказала:
— Вот от меня Султан сбежал, в стаю, к волкам, в свою среду. Обидно, ведь порвать его могут. А что поделаю? Я привыкла, полюбила его. А он жил мечтой о них. Полное несовпадение. Так и в человеческой жизни случается. Один любит, другой равнодушен.
— Девчонки нормально доехали? — перебил Бондарев.
— А что им сделается? Все в порядке. Телеграмму прислали, благодарят за гостеприимство.
— Хорошие они, необычные.