Усы не стали реже, все так же воинственно торчат в стороны, а кончиками заворачиваются вверх, крепкоплечий и суровый, с плеч ниспадает потертый плащ.

Он с ходу преклонил колени, но не голову, продолжая смотреть мне в лицо чисто и преданно.

— Ваше высочество!

— Дорогой друг, — сказал я и поднял его на ноги. — Ты не изменился… как хорошо. Где остальные?

— Ульман, Тюрингем, — выпалил он четким голосом, — Хрурт… они же ушли к вам, как только вы позвали… А Зигфрид… Господи, неужели это его морда?

Во двор на полном скаку влетел воин на храпящем жеребце, соскочил, не дожидаясь, пока тот остановился, крикнул взбешенно:

— Сэр Ричард! Вы обещали!

Гунтер воскликнул шокированно:

— Зигфрид! Как ты разговариваешь с лордом?

Я, улыбаясь, толкнул их друг к другу и заставил обняться. Из пристроек и замка с опаской выходит челядь и поглядывает на меня с осторожностью.

Альбрехт тоже въехал во двор и остановился, проверяя бдительным взором, все ли безопасно, нет ли угрозы лорду, который уже давно не сэр Ричард, а принц, увиливающий от королевской короны.

Я помахал ему рукой.

— Дорогой граф! Здесь все в порядке. Это мой первый замок… Какие тут западни…

— Не скажите, — ответил он. — Я насмотрелся всякого.

— Граф, — упрекнул я, — вы прям онорбертовились!.. Гунтер, я ненадолго, предупреждаю, так что никаких увеселений, празднеств и народных гуляний. Даже пира не будет.

Гунтер спросил осторожно:

— Ваше высочество, а куда подевалась Фрида? Вы так внезапно ее увезли…

— Еще увидите, — пообещал я. — Она теперь знатная леди, даже очень знатная.

Он вытаращил глаза:

— Фрида?

— Как выяснилось мудрецами, — объяснил я важно, — дочь очень знатных родителей. Настолько знатных, что и не вышептать… Ее в детстве подменили!

— Наверное, в колыбели? — предположил он.

— Вот-вот, — сказал я. — В точку. В колыбели. А ты откуда знаешь? Сам подменял? Кто велел? Сколько заплатили? На кого работаешь? Отвечай быстро, не раздумывай! Приговор будет строг, но как бы справедлив…

Он отшатнулся.

— Ваша милость! Если бы в детстве, она бы помнила!

Я подумал, согласился:

— Ты прав, это да, хотя что женщины помнят? Не говорят же «мужская память»… Кстати, наш сосед Тудор еще цел?

Он перевел дух, еще не придя в себя от быстрого перехода от состояния обвиняемого в тяжкой государственной измене к прежней доверенности.

— Да, недавно вернулся…

— Из Скрытых Земель?

— Да, — ответил он осторожно. — А вы откуда знаете?

— Я все знаю, — ответил я гордо, не сообщая, что это он в нашу первую встречу и сообщил про отважного соседа, наведывающегося в Скрытые Земли, — кроме тех пустяков, которых не знаю. И все еще цел?

— Шрамов прибавилось, — ответил Гунтер, — но все так же молод, драчлив и любит исчезать в непонятных местах.

— Хорошо, — одобрил я и, наткнувшись на непонимающий взгляд Гунтера, пояснил: — Сам такой.

— Ну, — буркнул он, — это уже не новость.

— Ладно, — сказал я, — вы тут накрывайте на стол и выкатывайте из подвала бочонок вина… для Зигфрида, конечно, а я пока промчусь к Тудору.

Он воскликнул обиженно:

— Ваша светлость! Вы ж только приехали!

— И весь в делах, — сообщил я. — Но я не ради пира к нему, дело есть. И очень важное.

— Лорд Альбрехт поедет с вами?

Я покачал головой.

— Пусть отдохнет, как и его лошадка. Я мигом, туда и обратно.

Он вздохнул.

— Тогда не задерживайтесь слишком уж. Тудор чересчур гостеприимный, он из-за стола не выпустит, пока все не выпьете, а у него в подвале сорок бочечек вина!

Я свистнул, Зайчик и Бобик через пару мгновений оказались передо мной. Арбогастр в молчаливом достоинстве, а Бобик вовсю вертит задом, объясняя, как здорово сейчас помчаться куда-нибудь.

— А вас, сэр Бобик, — сказал я строго, — я попрошу остаться. И проверять, как тут работает кухня и прочие службы. Я вернусь скоро. Не спорить, морденок!

Бобик тяжело вздохнул и посмотрел с укором. Я поспешно вскочил в седло, Зайчик тут же ринулся в сторону ворот.

Тудор а ля Герд, вспоминал я, по непроверенным, но многочисленным слухам, могучий владетельный лорд, выросший из некогда подброшенного младенца. Как предполагают, Лесными. Дескать, люди в селах вблизи лесов иногда находят утром на пороге сверток с младенцем в коконе то ли из травы, то ли из тонких звериных жил… У сэра Устинакса и леди Цигиллы дети умирали во младенчестве, так что супруги возблагодарили Господа за подброшенного младенца, приняли и воспитали. А еще говорят, что на самом деле дети сэра Устинакса и его жены не умирали, их забирали эти Лесные, а взамен подкидывали людям своих.