Хотя мы испытывали некоторый стыд из-за попыток обуздать свое веселье, но я думаю, что подобная реакция у нас возникла вследствие разрыва между нашим экспериментированием неофитов, с одной стороны, и притязанием на приобщение к почтенной традиции - с другой. Нет ничего заведомо глупого в участии в упрочившихся ритуалах другой культуры. Абсурдной была наша неспособность признать, насколько ново и чуждо это было для всех нас. Каждый из нас, включая хозяев, имел лишь смутное представление о смысле этой церемонии, который был вложен в нее изначально.

Ритуалы существуют для того, чтобы заключать в себе смысл, даже если приходится конструировать его из несопоставимых элементов нашего опыта. Ритуалы - это «структуры наших ожиданий» [14] . Если ритуал оторван от контекста, в котором он создавался, если он не может оправдать свое существование в настоящий момент, он становится пустым и даже нелепым. Ритуалы, закрепленные в Плейбеке, возникли из потребностей и смыслов событий перформанса. Если когда-нибудь они начнут казаться бессмысленными или даже деспотичными, значит, основания для их существования утрачены.

Театральный режиссер Питер Брук говорит о том, что в древности функцией театра являлось обеспечение временного воссоединения сообщества, которое, как и все сообщества, в своей повседневной жизни живет раздельно. Но эта функция театра, говорит он, уже не выполняется, поскольку процесс разделения уже закончился и мы более не имеем общих ценностей, на которых могут строиться ритуалы. Вместо этого, говорит он, современные актеры должны найти новую «матрицу единения», которую теперь будут разделять и актеры, и зрители во время представления†.

Плейбек может являться таким театром, в котором эта необходимая «матрица единения» создается как старым, так и новым способом. Хотя мы часто имеем дело с аудиторией, ничем не отличающейся от любой другой современной аудитории, и таким образом наша общая культурная система ориентиров может оказаться в той же степени выродившейся, разница заключается в том, что наша «игра» берет начало в самой жизни людей. Нужда в традиционных культурных ценностях давит меньше, потому что мы - и зрители, и труппа - найдем свои собственные ценности в микрокосме перформанса, которые, вероятно, будут включать личностные триумфы и поражения и их жизненные воплощения, которые выходят за пределы специфической культуры. Мы представляем ритуалы, которые основаны на непосредственных нуждах самого действия, не деспотичные, не древние, не скрытые, они со всей очевидностью играют ту роль, для которой они вырабатывались. И в то же время мы, несомненно, «полагаемся на момент», мы объединены рождением сцены, откровением жизни.

Театр, говорит Питер Брук, был создан для того, чтобы «отражать всеобщие священные тайны, а также чтобы поддержать и пьяницу, и одинокого человека» [15] . (Я думаю, что он имел в виду и одинокого мужчину, и одинокую женщину, и одинокого ребенка.)

В этом смысле Плейбек-театр всегда был театром поддержки. Приверженность к процветанию человеческого духа была частью изначального видения Джонатана, и в те первые годы, когда мы рассказывали свои собственные истории, мы открывали для себя способы воплощения этой приверженности. Когда мы стали работать для общества, мы увидели, что человек, рассказывающий историю, а затем наблюдающий, как она разыгрывается на сцене, часто испытывает искупительное переживание, по крайней мере, так может показаться в какой-то момент, и неважно, какого рода история была рассказана. Одни рассказчики историй в Плейбеке ощущают катарсис или просто самоутверждение, для других публичное раскрытие своих историй является важным шагом к социальному контакту. Для групп это может быть способом протянуть связующие нити друг к другу и укрепить или наглядно отметить уже существующие внутригрупповые связи.

Действенность целительства в Плейбеке происходит по нескольким причинам. Прежде всего, как говорилось выше, люди нуждаются в том, чтобы рассказывать свои истории. Это основной человеческий императив. Рассказ наших историй участвует в определении нашего чувства идентичности, нашего места в этом мире, пределов самого нашего мира. В раздробленном бытии, которое многие из нас переживают, где мала связность людей и территорий, где жизнь бежит слишком быстро для того, чтобы найти время внимательно выслушать друг друга, где многие люди ищут смысл, но кажется, что смысл все больше ускользает от нас, Плейбек-театр предлагает безоценочный форум для того, чтобы поделиться своей личной историей.

Во-вторых, микрокосм выступления Плейбек-театра (или другого мероприятия в Плейбеке) дружественный и благоприятный. Никто не будет действовать по принуждению, не будет осмеян или унижен. Атмосфера Плейбека безопасная и даже воодушевляющая. Она сама по себе проявляет целительные свойства. Люди, которые окунаются в нее на определенное время - участники плейбек-трупп, или группы, которые устраивают плейбек-представления на своих регулярных мероприятиях, или участники мастерских, длящихся несколько дней, - могут ощутить личностный рост просто от того, что находятся в среде принятия и великодушия.

Другая причина целительного эффекта Плейбек-театра - это его эстетика. История не просто рассказана, она получает отклик плейбек-команды с ее артистической чувствительностью и оформляется в театральный эпизод. Артисты совершают свой художественный выбор. Ритуальные аспекты, как мы отмечали в главе «Присутствие, представление и ритуал», служат обрамлением и усилением внутренней формы.

Что происходит в артистическом процессе, когда жизнь трансформируется в искусство посредством Плейбека или другого художественного акта? Артист - это тот, кто, подобно мечтателю или сновидцу, ощущает модель, рисунок, который связывает несопоставимые феномены нашего бытия. Он создает форму в пространстве, или во времени, или в обеих координатах вместе, которая некоторым образом выражает его восприятие этой скрытой взаимосвязи или какой-то фрагмент этой формы. Вот основа артистического процесса - ощущение смысла и изображение его в виде формы. Удовольствие, которое испытывает этот воспринимающий артист, когда он переживает процесс художественного творчества, также исходит из поисков смысла. Мы страшимся хаоса и бессмыслицы и слишком часто сталкиваемся с ними. Когда мы встречаемся с тем, что отражает наше собственное бытие в эстетической форме, мы самоутверждаемся и даже испытываем вдохновение. До какой степени это возможно, зависит от того, какой объем нашего жизненного опыта мы видим отраженным в работе артиста, сколько смелости, глубины и убеждения способен он выразить.