Патриция констатировала страшную правду с неподражаемым равнодушием. Потом перевела взгляд на дерево.

— Ты не ответила на последний вопрос, — понукал я, видя, что она замолкла.

— Разве? — недоумевала она, но, скорее всего, просто хотела потянуть время, чтобы сосредоточиться.

— «Зачем?», — напомнил я.

— Вот именно, «зачем?», — согласилась она. — Вечный вопрос. Я редко его себе задаю, а когда задаю, то предпочитаю решать в одно касание, не иссушая мозги ненужными треволнениями. Вместе с тем при выборе партнера я ставлю два непременных условия: ни одного толстяка и ни одного дебила. Каюсь, звучит не очень изысканно, если не вульгарно, однако я не собираюсь проповедовать свои взгляды другим, — они предназначены, так сказать, для внутреннего потребления. Ненавижу дряблые тела и рыхлый ум — тут ничего не поделаешь. Как ты уже, наверное, заметил, Тринидад не страдал ни скудоумием, ни тучностью, несмотря на полное пренебрежение спортом. В этом смысле он был чудом природы, словно внутри него сидело какое-то приспособление и перемалывало все, что ни попадало к нему в желудок. Мистика! И я ему страшно завидовала.

Патриция бросила взгляд на мое брюшко, скромно нависавшее над поясом брюк, и от меня не укрылось выражение ее глаз. В них чувствовалось то же невольное сострадание, с каким она время от времени посматривала в мою сторону, должно быть, мысленно сопоставляя общую стоимость красовавшихся на мне штанов и пиджака с кругленькой суммой, в которую ей обошлась покупка носового платка. Я не обижался: ее с детства учили судить о людях по внешним атрибутам, меж тем как я, воспитанный в диаметрально противоположной вере, обрел в ней спасительную нишу, позволявшую радоваться жизни в условиях весьма стесненного материального положения.

— Главное, чтобы твой партнер отвечал этим несложным требованиям, — философствовала Патриция. — Остальное дело техники. Проводишь пробный опыт и ждешь, пробежит ли между вами искра. Либо хочется на него смотреть, касаться его тела, и у него возникает ответное желание, — тогда вперед, либо не хочется, тогда — до свидания. Не выношу мелодраматические страсти. Все проще простого: не подошел один, возьми другого. Свято место пусто не бывает.

— Значит, между тобой и Тринидадом пробежала искра и он тебе подошел, — рассуждал я вслух, желая удостовериться, что не ослышался.

— Совершенно верно.

— А как реагировал твой отец?

— Отец?

— Да, — настаивал я. — Твой отец.

— Мне скоро тридцать, сеньор гвардеец, — призналась она. — Я уже давно вышла из того возраста, когда он выставлял отметки моим кавалерам. И потом, я в принципе не считаю нужным ставить его в известность о своих любовных похождениях. Так спокойней.

— Ты пытаешься меня уверить, будто отец ничего о вас не знал?

— Не знал.

— А мать?

На лицо Патриции набежала мрачная тень.

— Она, может быть, и знала, — сказала она с горечью, — если существует рай, а его обитателям разрешается взбираться на тучку и наблюдать оттуда за нашей жизнью. Мама умерла двадцать лет назад.

— Сожалею.

— Принято.

Сиротство Патриции и вдовство ее отца подбросили мне пищу для продолжения разговора.

— А Леон, разве он не пытался найти тебе новую мать? — спросил я.

— В течение первых пяти или шести лет не пытался, — ответила она. — После ее смерти он преимущественно занимался тем же, чем и раньше, — работал как вол, пока не сколотил огромное состояние. Потом наступили золотые деньки, и отец, мало сказать, искал кандидатуру на роль моей матери, он приводил их сотнями — блондинок, брюнеток, рыжих. Сначала появлялись женщины старше меня, а потом кривые пересеклись и поменялись возрастными векторами. Однако в этой истории нет ничего ни забавного, ни оригинального, и она вряд ли представляет для тебя интерес.

— Я не хотел затрагивать твои личные чувства, — извинился я. — Вернемся к Тринидаду Солеру. Тебе стоило больших трудов скрывать вашу связь от отца?

Патриция почувствовала или изобразила непритворное изумление.

— Тоже мне, нашел директора ЦРУ! — воскликнула она. — Безусловно, нет. Мир велик, а я умею хранить тайны. Мы никогда не ходили в те места, где бывал мой отец, — вот и вся хитрость.

— Тем не менее вы не боялись показываться вместе на территории Тринидада.

— На какой еще территории?

— Например, в «Уране».

Я дал бы не только руку, но и голову на отсечение, что Патриция была той самой темноволосой женщиной двадцати восьми-двадцати девяти лет, которую толстая барменша из «Урана» неоднократно видела в баре вместе с Тринидадом Солером.

— Карамба! — воскликнула она, оторопев от неожиданности. — Вы не такой уж плохой детектив, мистер Шерлок Холмс.

— А вы с Тринидадом не боялись встретить там его жену? Говорил ли он когда-нибудь о ней? И что именно он тебе рассказывал о своем браке?