— Прекрати, ублюдок!

Тот медленно поднялся на ноги, припадая на одну ногу. Пистолет Чаморро смотрел ему прямо в затылок.

— Руки за голову. Дернешься, и я вышибу тебе мозги. Любой суд признает мои действия правомочными, потому что они совершены в состоянии необходимой обороны, — достаточно взглянуть на моего напарника.

Меж тем у ее напарника, то бишь у меня, все смешалось в кровавом тумане, и он едва различал контуры Чаморро с упавшей на лицо прядью волос. Она на все лады склоняла поверженного врага, услаждая мой слух такими вычурными ругательствами, что я, несмотря на боль от полученных травм, почувствовал себя на седьмом небе. Неожиданно перед глазами возник образ разъяренной Вероники Лейк в незабываемой сцене из «Огневой женщины», которая разыгрывалась в самом начале фильма. Я никогда не видел Чаморро в подобном амплуа и пообещал себе при первой же возможности разыскать в видеотеке запись фильма и освежить память. Отвлекшись этим немаловажным соображением, я потратил еще несколько секунд на то, чтобы освидетельствовать целостность своих конечностей и защелкнуть наручники на запястьях задержанного.

— Какой неприятный сюрприз, сеньор Эхеа, — сказал я, вытирая кровь с губ. — Никак не ожидал от вас такой прыти. Вроде бы благородный кабальеро,а ведете себя словно последняя шпана.

— Пошел бы ты в задницу, держиморда!

Я ни разу не позволил себе ударить беспомощного человека, но в случае с Эхеа чуть не нарушил правило. Однако сдержался и для сведения счетов прибег к словесной форме, вложив в нее как можно больше яда.

— Разумеется, насчет задниц вы не в пример компетентнее нас. И мы сгораем от желания ознакомиться с вашим бесценным опытом по пребыванию в столь уютном местечке. Но прежде я напомню вам ваши права.

Я дотошно зачитал ему права, пока тащил его за шкирку к машине. Родриго Эхеа выдержал экзекуцию, не моргнув глазом.

— Требую адвоката, и немедленно, — сказал он.

— Разумеется. Вашего личного или вас устроит любой?

— Личного, — ответил он с вызовом. — Гутьерреса-Рубиру.

— Не знаю такого, — ответил я невозмутимо. — Вам, должно быть, известно, сколько крючкотворов развелось в нашей стране, — имя им легион. Однако не беспокойтесь, мы найдем его телефон. У нас есть список членов Адвокатской коллегии.

Мне совсем не улыбалось, чтобы Эхеа разыграл сцену незаконного задержания и выбивания свидетельских показаний с нарушением процессуальных норм. Поэтому, прибыв в отдел, мы сразу позвонили в офис Гутьерреса-Рубиры. Но трубку никто не снял, видимо, все ушли обедать. Мы оставили сообщение на автоответчике и вернулись к задержанному.

— Ваш адвокат не отвечает. Вы все еще настаиваете на его присутствии?

Эхеа опал точно проткнутый булавкой воздушный шарик Он ослабил узел галстука, и, похоже, до него стала доходить серьезность своего положения. В это время в комнате появилась тяжелая артиллерия в лице майора Перейры, заблаговременно предупрежденного Чаморро.

— По вашему указанию прибыл, господин майор! — отрапортовал я.

— Это он?

— Он самый.

Перейра одарил его суровым, пронизывающим до костей взглядом, который приводил в трепет даже такого видавшего виды субъекта, как я. Майор был прямо-таки рожден для ношения мундира и умел внушать к нему почтительность. Эхеа опустил глаза и стал нервно выкручивать пальцы, щелкая суставами.

— Кого ждем? — осведомился Перейра.

— Адвоката.

Перейра сложил руки за спиной, вздохнул и сказал, обращаясь к Эхеа:

— К чему вам адвокат? Опасаетесь применения недозволенных форм допроса? Но в нашем отделении пока еще никого не избивали. А если вы рассчитываете на адвоката, то напрасно, — он вряд ли вас отсюда вытащит. На такое способен разве только волшебник, но до него надо еще добраться. Так что перестаньте хорохориться и решайтесь: не съедят же вас тут, в самом деле.

Сказав это, он удалился, не дав Эхеа времени ответить. Перейра использовал один из самых результативных методов, имевшихся в его арсенале — заронить в душу противника сомнения и удалиться, не вступая с ним в пререкания.

— Слышали, что сказал господин майор? — спросил я. — По закону вы будете находиться у нас семьдесят два часа, и кто знает, чем кончится ваше пребывание в камере, особенно если нам взбредет в голову какая-нибудь блажь. Ни один судья не сможет применить к вам «habeas corpus», [85] — вы юрист и должны понимать. Поэтому советую выбрать другую линию поведения, а именно — тесное сотрудничество со следствием. Но прошу отметить, мы не оказываем на вас давления. Желаете видеть вашего адвоката — ждите.

Эхеа находился на грани срыва. Он теребил пальцами свой роскошный шелковый галстук, будто хватался за ниточку, невидимо соединявшую его с окружающим миром, который рушился у него на глазах.

— Право, соглашайтесь, — уговаривала его Чаморро мягким, убаюкивающим голосом. — У нас хватит доказательств, чтобы довести дело до суда. Вопрос в том, захотите ли вы принять на себя всю вину?

Эхеа посмотрел на нее круглыми как блюдце глазами. На какое-то мгновенье в них сверкнул проблеск надежды, что мы блефуем, но тотчас погас; по-видимому, он отдавал себе отчет, насколько изменились обстоятельства со времени нашей первой встречи, когда мы вынуждены были принять за чистую монету его наглую ложь и ушли от него не солоно хлебавши. А может, он просто испугался, приписав нам излишнюю осведомленность.