Михаил изобразил удивление.

— Господи, о чем ты?! Да с кем — свидание? У меня вчера и времени не было с кем-то уговориться.

Молодой Чавчавадзе невозмутимо курил. Затем сказал таким же невозмутимым голосом, глядя куда-то в сторону:

— Говорю по-дружески: с дамским полом в моем доме не шути. Здесь не то что в России. Наши законы намного суровее.

— Ты мне угрожаешь, Дато? — усмехнулся Лермонтов.

— Я предупреждаю. Сестры и Майко под моей и отца защитой. Никаких двусмысленностей не потерпим.

Михаил раздраженно засопел и какое-то время курил молча. Но потом спросил уже без нервозности:

— Ну а коли я сделаю предложение?

У Давида на лице отразилось недоумение.

— Да кому, позволю себе спросить? Нина дала обет и ни с кем не хочет связывать себя узами нового брака. У Екатерины жених — князь Дадиани. Правда, помолвка их еще не оформлена, но, я думаю, это дело времени.

— А Майко?

— Майко?.. — собеседник выдохнул дым. — О Майко забудь. Потому что она моя.

— То есть как — твоя?

— Я имею на нее виды.

— Любишь?

— Да, люблю. Состоял в переписке, будучи в Петербурге.

— А она к тебе расположена?

— Отвечала на письма с нежностью.

Трубка Михаила погасла, он зачиркал кресалом, высекая искры. Снова раскурил и затянувшись, спросил:

— Ну а коль она предпочтет другого?

Чавчавадзе ответил просто:

— Я его убью.

— На дуэли?

— Это уже неважно. Главное — убью. Потому что Майко за другим не быть.

Лермонтов, нахохлившись, сидел, как замерзший голубь. Мрачно бросил:

— Мне твои пассажи, Дато, удивительны. Все-таки у нас девятнадцатый век, и считается, что свободным женщинам можно делать выбор самим.

Однокашник слегка поморщился.

— Здесь Кавказ, и законы иные. На Кавказе все решает мужчина. — Он постучал по пепельнице, вытряхивая догоревший табак. — Словом, не сердись, дорогой Мае, я обидеть гостя не вправе и действительно рад тебя видеть после долгой разлуки, но считаю своим долгом честно предостеречь, по-дружески. На Кавказе свои порядки. Мы, живя в России, уважаем и соблюдаем ваши порядки. Ну а вы у нас соблюдайте наши. И тогда не возникнет поводов для ссор.

— Я благодарю тебя за науку, — мирно проговорил Лермонтов.

— Карги! Хорошо! — И Давид слегка похлопал его по предплечью.

Вскоре спустились дамы: первой шла Саломея, за ней дочери. Гостя проводили к столу. Все сели, ожидая хозяина. Улыбнувшись, Екатерина спросила:

— Как вам спалось, Мишель?

— Превосходно, Като, спасибо.

— На дворе нынче пасмурно, но, надеюсь, дождик не помешает вашей конной прогулке с папа.

— Я тоже надеюсь.

Наконец появился князь. Слуги начали подавать блюда.

— А Майко не выйдет? — обратился к жене Александр Гарсеванович.

— Нет, Марии с утра нездоровится. Мы ей подадим в комнату.

— Сильно нездоровится?

— Ничего серьезного, — с некоторой насмешкой ответила Саломея, бросив взгляд на гостя. — С молодыми девушками это бывает.

Разговор перешел на другие темы. Лермонтову вдруг захотелось уехать, покинуть этот с виду гостеприимный, но на самом деле совершенно чужой, в чем-то даже враждебный дом, с его удивительными законами и неясными отношениями. Еще эта конная прогулка с хозяином! Может, отказаться? Нет, нельзя, обидится. Надо терпеть.

Кофе пили на балконе. Александр Гарсеванович, посмотрев на небо, произнес:

— Тучи вроде бы начали редеть, небо проясняется. Вы не против прогулки, Михаил Юрьевич?

— Я в предвкушении.

— Ты поедешь с нами, Дато?

— Нет, мерси, у меня дела в Караагаче.

— Ну как хочешь.

Конюх вывел под уздцы лошадей. Всадники помахали женщинам, провожавшим их, стоя на балконе, и неторопливо двинулись по аллее. Чавчавадзе заговорил:

— Меня вновь зовут на государеву службу. Предлагают потрудиться в совете Главного управления Закавказского края. Государь во время визита был милостив. Прежняя опала совершенно забыта.

— Вы довольны?

— И да и нет. Принести пользу родному краю — это честь для любого патриота, но при условии действительных полномочий. Просто числиться не имеет смысла, прикрывать своим именем злоупотребления остальных я не хочу.

— Вы всегда сможете злоупотребления вскрыть. Доложить государю…

— Ах, дражайший Михаил Юрьевич, на Кавказе не все так просто. Государь ведь далеко, а родные лихоимцы под боком. И порой они сильнее его.

Помолчав, Чавчавадзе добавил:

— Ну, да ладно, посмотрим. Я еще согласия не давал.