— Знаете, Александр Павлович…

— Лена, давай на «ты», — грустно улыбнулся Власов. — Уже за одно то, что ты мне на эту тварь глаза открыла, можешь звать меня хоть Шуркой.

— Ну, Саша, если ты настаиваешь… Так вот, мне кажется, что… Слушай, а как ее лучше звать, Злобновой или Добрыниной?

— О, Господи! Ну, что за мысли тебе в голову лезут в такой момент? Зови Катькой.

— Ладно. Так вот, лучше, чтобы она не догадалась, куда мы поедем. Ей, когда она замужем за профессором Добрыниным была, приходилось с Павлом Андреевичем сталкиваться. Если она насторожится, то может отказаться ехать, не тащить же нам ее в самом деле силой. Надо что-нибудь придумать, — и я с надеждой посмотрела на него.

— Вот ты и думай, — мгновенно отреагировал Власов. — Как выяснилось, ты ее лучше меня знаешь.

— Тебе деньги на фильм какой-нибудь нужны? — подумав, спросила я. — Он, правда, такими вещами не занимается, но она-то знать этого не может, так что давай попробуем.

— А что, идея! — подхватил Власов. — Скажу, что есть потенциальный спонсор для нового фильма, пригласил переговорить и попросил быть с супругой. Как? — и, немного помявшись, спросил: — Лена, а у тебя того коньяка не осталось, для поднятия жизненного тонуса, так сказать?

— По-моему, нормально, — согласилась я и полезла в бар за бокалами и бутылкой. — Саша, принеси из холодильника лимон, если тебе не трудно, — и Власов, очень аккуратно опустив Ваську на диван, пошел на кухню. — Слушай, — громко сказала я, так, чтобы он меня там услышал. — А ты действительно собирался на ней жениться? Ты же сам сказал, что «мы теперь в двойном родстве». Я правильно поняла?

— Тебе обязательно нужно соль на рану сыпать?! — взъярился он, появляясь в дверях с лимоном в одной руке и ножом в другой. — Тем более такую крупную и ядреную?! Ну, был такой разговор у нас с ней! Был!.. Она в очередной раз за сердце хваталась, вот и заявила, что нам зарегистрироваться надо. А то она умрет, и все прахом пойдет, это она о библиотеке своей, ну, и всем прочем: посуде черт его знает каких времен, ложках-плошках серебряных…

— Да ладно тебе. Ты с ножом-то поосторожнее, — я кивнула на его руку. — Я о другом подумала. Сколько бы ты после этой регистрации прожил? Тут даже причин для сердечного приступа придумывать не надо — не пережил смерти дочери, вот и все. Говори откровенно, что у тебя есть? Она ради тебя опять в моль бледную превратилась, дочь твою убила. Думай! — потребовала я.

— Не знаю! — огрызнулся Власов. — Пока ты там на кухне с кофе возилась, я тут все передумал, что только можно и нельзя. Нету причин!

— Есть, — уверенно заявила я. — Есть. Только мы о них пока не знаем, — и, взяв бокал, сказала: — Ну, давай, Саша, за удачу! Она дама капризная, но, как все женщины, мужчин любит. Будем надеяться, что тебе повезет!

— Нам! — поправил меня Власов. — Не мне, а нам!

В отеле, в холле я подвела Власова к киоску «Роспечати», купила яркий журнал с его большой фотографией на обложке — это была телепрограмма передач на следующую неделю — и, повелительно ткнув пальцем в свободное от текста место, сказала:

— Пиши под мою диктовку…

Он удивленно на меня уставился:

— Вроде и выпили-то всего ничего, а ты уже буянишь.

— Пиши-пиши, а то действительно начну. Значит, так: «Уважаемой Ирине Валентиновне с глубокой благодарностью за помощь». Написал? Подпишись и поставь число. А теперь пойдем букет покупать.

— Лена, — осторожно спросил меня Власов. — А ты уверена, что коньяк был качественный? Что-то некоторая странность в тебе наблюдается, ты не находишь?

— Саша, я похожа на Геракла? Думаю, что не очень. Ты как считаешь, я могу все сама делать, везде успевать?

— Можешь! — уверенно сказал Власов. — Я уже понял, что ты все можешь!

— Спасибо за комплимент. Но и букет, и журнал ты, поднявшись на третий этаж, вручишь дежурной по этажу Ирине Валентиновне. Что тебе еще непонятно?

— Обложила, значит, Катьку? Ну и хватка у тебя, Лена! Мертвая! — и он покачал головой.

— Не тяните время, господин Власов! Нас ждут, может быть, и не великие дела, но что великие люди, это точно.

Власов пошел наверх, а я осталась ждать его внизу. Внезапно у меня за спиной раздался резкий пронзительный звук, я обернулась — на улице стояла цыганка, которая скребла монеткой по стеклу. Поняв, что я ее увидела, она стала показывать мне, чтобы я вышла. Моя первая мысль была о бабе Дусе и Ксане. Неужели Катька поехала в Слободку? Я рванула на улицу.

— Что случилось?

— Мы сегодня работать пошли, нельзя, чтобы два дня совсем пропали, но за бабой этой мы приглядывали. Она в цирке была, а потом такси поймала и за белой длинной машиной поехала. А потом из телефона-автомата два раза звонила, но не говорила, а сразу трубку вешала.