— Выметайся, не то я тебя сама выкину!

Мегрэнь обиделась и, боязливо перегнувшись через

подоконник, глянула вниз.

— Надо связать две простыни... Завяжем на них несколько узлов, я полезу вниз, ты будешь держать...

— А мне кто будет держать? Сестра Иоанна?

Мегрэнь почесала в затылке:

— Что ж тогда? Прыгать? Высоковато...

— Простыни надо к чему-нибудь привязать. К батарее, например.

— А где у них батарея?

Батарею мы не нашли.

— Это что же выходит? В холодную нас посадили? Как в карцер? А еще божьи люди! Срам...

— Погоди тарахтеть... Не зима, слава богу! Сейчас главное, найти, к чему привязывать.

Беспомощно хлопая глазами, мы оглядывались вокруг, но вся мебель была слишком хлипка для подобного мероприятия. Вдруг Тайка шлепнула себя по лбу:

— Дуры мы, дуры! Дверь... В смысле — ручка...

Идея действительно была гениальная. Правда, наша импровизированная лестница в результате значительно удлинялась, но это уже не могло нас остановить. В дело пошли наволочки и покрывала, однако после того, как мы завязали на ручке двери достаточно прочный узел, хвостик нашего детища едва высовывался в окно.

— Рубашки! — скомандовала Мегрэнь. — Юбки!

Через пару минут все было готово.

— Ты первая, — напомнила я.

Тайка посуровела, но скандалить не стала.

Бьюсь об заклад, ни одна телекомпания в мире не отказалась бы от съемок столь драматических и высокохудожественных кадров. Многотрудный героический спуск подруги ознаменовался трагическим падением приблизительно с середины первого этажа. Однако столь незначительная, с мировой точки зрения, высота не по-

мешала ей изваляться в грязи с ног до головы, так что все хлопоты сердобольных монахинь пошли прахом. Пока я сверху глядела на выделываемые подругой кульбиты, сердце мое обливалось кровью при одной лишь мысли, что я легкомысленно едва не доверила ей пакет с картами. Навалявшись наконец в луже, Мегрэнь поднялась на ноги и, задрав вверх перепачканную грязью физиономию, зашипела:

— Светка, давай...

Я усмехнулась, решив показать легкомысленной блондинке, как нужно лазать по простыням. В школе за лазание по канату у меня всегда было «отлично», поэтому я не сильно беспокоилась. Но стоило мне перекинуть ноги через подоконник и взяться за веревку, как я осознала, что во время уроков физкультуры нас не поливали из шланга ледяной водой, коленки не бились о жесткую шершавую стену, а пальцы не коченели на пронизывающем ветру. Глухо охнув, я сосиской повисла под окошком, не решаясь разжать пальцы и перехватить простыню ниже. Так могло продолжаться бог знает сколько, но мне все же удалось взять себя в руки и потихоньку двинуться к земле. Я с успехом преодолела уже около двух метров, когда стало происходить что-то странное. Простыня в руках странно задрожала, я насторожилась и вдруг поняла, что еду... вверх. Там, наверху, кто-то настойчиво открывал дверь... Представив лица монашек после того, как я въеду обратно в окно верхом на простыне, я похолодела и разжала руки. Поскольку Мегрэнь по своему недомыслию не поторопилась отойти от окна, я упала на нее сверху.

— Ой, корова! — взвыла она дурным голосом, снова распластываясь в луже. Я же в конце полета умудрилась извернуться и весьма ловко приземлилась на Тайкину спину, так что хотя немного и подмокла, зато осталась практически чистой. — Разожралась, зараза, на казенных харчах...

Не обращая, как всегда, внимания на глупые речи, я резво вскочила на ноги и потянула за собой Тайку.

— Хватит вопить! И так уже во всем монастыре свет запалили!

Это было чистой правдой. Свет горел уже во многих окнах, за стеклами сновали беспокойные тени, а из нашего окошка высыпал целый букет простоволосых монашек.

— Вон они, матушка! Вон они! — зазвенел вдруг над головой звонкий голосок сестры Анисьи, я подняла голову и увидела тонкую белую ручку, изобличающе тычущую в нашу сторону.

Мы с Тайкой быстро переглянулись, подхватились и, разбрызгивая лужи, понеслись в сторону монастырских ворот.

Спрятавшись, по мере возможности, в собственные куртки и ежась на пронизывающем ветру, мы нерешительно переминались с ноги на ногу.

— Ну что? Войдем?

— А по шее не дадут?

— Я сейчас сама кому хочешь по шее могу дать. Не помирать же на улице!

Громко стуча зубами, Тайка с сомнением протянула:

— А вдруг заперто?

— А какого черта гадать? — отозвалась я, все энергичнее исполняя ритуальный согревательный танец. — Сейчас узнаем...

С небольшой заминкой, выпутавшись из рукавов куртки, я крепко уцепилась за скобу и с силой потянула на себя. Дверь сарая едва слышно скрипнула и подалась. Изнутри пахнуло весьма затейливым букетом, но там было теплее, чем на улице, и этого было вполне достаточно.

— Видишь, открыто! — Я протиснулась в образовавшуюся щель, тщетно стараясь разглядеть, куда же нас все-таки занесло.

Мегрэнь последовала за мной. Шумно втягивая воздух, она нараспев протянула:

— Пахнет...

— Не нравится тут — иди, нюхай снаружи, — язвительно заметила я. — Это же сено...

— Но я всегда думала, что свежее сено пахнет по-другому.

— Свежее! — фыркнула я, на ощупь пробираясь в глубь сарая. — Кто тебе сказал, что оно свежее? Может, ему десять лет?

Подружкин голос дрогнул:

— Светка, ты думаешь это совсем заброшенное место?

Место и в самом деле было непонятным. Сарай стоял почти что в лесу, на самой кромке поля, размеры которого по причине темноты разглядеть не удалось. Но пугать Мегрэнь и тем более себя не хотелось.