— Лба не перекрестили! — В голосе сестры Иоанны зазвучали истерические нотки. — Страшен гнев господень, и вы его узнаете!

Монахиня вскинула вверх правую руку, намекая, вероятно, тем самым, откуда именно ждать проблем. И медленно двинулась к нам, в красках живописуя ожидающие нас неприятности. Она походила на большую черную кошку со сверкающими глазами, плавно подкрадывающуюся к добыче. Честно признаюсь, я уже была готова сдаться и отдать не только карты, но даже свои джинсы, если бы они ей понадобились. Но монахиня сделала небольшую промашку.

— Как посмели вы произнести здесь это имя? Как повернулся ваш блудливый язык?

После чего Мегрэнь за моей спиной недоуменно хрюкнула, а я нахмурилась.

— О чем это вы?

Отвечать сестра Иоанна не собиралась. Приблизившись вплотную, она вдруг сделала ловкий выпад, попытавшись схватить Мегрэнь за руку. Та козлом взвилась вверх и оказалась на ближайшей кровати. В ту же секунду на помощь Иоанне с отчаянным писком бросилась Анисья. Все происходящее начало напоминать репортаж из сумасшедшего дома. Шансов поймать Мегрэнь, азартно прыгающую с кровати на кровать, у монашек практически не было. Но сестры проявляли усердие, и я забеспокоилась, как бы Мегрэнь в запале их не покалечила. Своего апогея битва достигла в тот момент, когда Тайка схватила маленькую жесткую подушку и запулила ею в сестру Анисью. Та весьма проворно увернулась, и подушка сшибла со стола подсвечник вместе со свечами. Погрузившаяся во мрак комната теперь освещалась только вспышками молний. Все замерли. Тяжело дыша, сестра Иоанна поправила сбившийся платок и махнула Анисье в сторону двери:

— Хорошо... Пусть будет по-вашему...

Они живо ретировались к двери. Мы не успели пикнуть, как массивная железная дверь, до того распахнутая в коридор, вдруг захлопнулась, и громыхнул засов. Гулкое эхо зазвенело под потолком, и я с большим трудом расслышала голос сестры Иоанны, удалявшейся по коридору и гневно вещавшей что-то о геенне огненной. Мы с Тайкой растерянно переглянулись.

— Дел-а-а... — протянула подруга и спрыгнула с кровати на пол.

Сложив аккуратной стопочкой монашескую одежду, я села. Вновь оказавшись внутри родных джинсов, я чувствовала себя гораздо увереннее.

— Ну что? — с нетерпением спросила я.

Мегрэнь с сопением вылезла из-под стола.

— Вот... — она продемонстрировала мне две погасшие свечки. — А толку-то что? Если бы ты была поумней и курила, то мы могли бы их зажечь. Теперь если только трением огонь добывать...

Держа в руке по свечке, она с глубоким вздохом плюхнулась рядом со мной.

— Может, их съесть?

— Кого? — обомлела я. — Свечки?

— Да нет же, карты... Ну, чтоб не отобрали. Привалит их сейчас сюда двадцать человек, не совладаем же... — Мегрэнь вздыхала все горше и горше. — А как хорошо все начиналось...

— Что именно? — уточнила я. Лично у меня ничего хорошего не было с того самого момента, как я познакомилась с любимой подругой.

— Впустили, обогрели, накормили... Обстирали.

— Обругали, — подсказала я.

Однако подруга грустила, как видно, не в силах позабыть все хорошее, что сделали для нас монашки. Неожиданно до слуха донесся колокольный звон.

— Что это? — удивилась я.

— Вечерняя молитва, — убежденно ответила Тайка. — Потом спать.

Я почесала в затылке:

— Дорогая, ты, случайно, не прослеживаешь здесь некоторой... закономерности?

— В чем именно?

— Уже второй раз при упоминании имени, — я перешла на шепот, — Татьяны Антоновны народ впадает в неистовство. Тот ювелир, которому я сдуру позвонила, чуть кусок от трубки не отгрыз, кроткая монахиня забрызгала слюной всю комнату. Это наводит на размышления...

— Пожалуй, — согласилась Мегрэнь. — Однако чем она могла им так насолить?

Мы долго размышляли над этим вопросом, но ничего стоящего измыслить не сумели. Не справившись с прошлым, я вспомнила о будущем:

— И что теперь делать будем?

Тайка повернулась и распахнула удивленные глаза:

— Как что? Сматываться... Они же сейчас заняты, все молятся! Лучшего момента не найти. Не ждать же, в самом деле, когда придут руки выкручивать?

Не в силах прийти в себя, я несколько минут молчала. Мегрэнь тем временем встала и подошла к двери. Проведя соответствующие исследования, она категорически заявила:

— Если только взорвать... Остается окно...

Нестерпимо захотелось в Турцию.

Откладывать дело в долгий ящик, если, конечно,

оно не касалось учебы, Таисия не любила. Сказано — в окно, значит, в окно! Она подергала оконную раму, поцокала языком и объявила:

— Все в порядке! Можно лезть.

— Ты первая, — сказала я голосом, не допускающим возражений. — Останешься жива — я тоже попробую.

Мегрэнь долго щурила глаза, вытягивала губы трубочкой, осуждающе вздыхала и припоминала детские годы, проведенные в одной песочнице. Однако эти воспоминания меня лишь ожесточили. Прижав подругу к подоконнику, я рявкнула: