Сентябрьский денек расщедрился теплом. За уборкой и мытьем посуды Марго вся взмокла. Неплохо бы помыться. Она не успела удалиться от крыльца и на десяток ярдов, как за спиной раздался грохот шагов и окрик:

– Ты куда? – Морган спускался за ней следом. – В лесу еще опасно. Не стоит уходить далеко.

– Я хотела… хм… помыться. Мы ведь заночуем здесь, так?

Он молча повел ее в глубь сада и возле узкого деревянного строения с бочкой на крыше предоставил самой себе. Марго заглянула внутрь, повернула металлическую ручку на стене. Из воткнутого в потолок наконечника лейки на решетчатый пол забрызгал дождь. Теплый! Нагретые солнцем струи, под которыми так приятно понежиться, и не надо опрокидывать на себя ведро за ведром, как в бане. А волосы можно вымыть, не ползая на коленях перед бадьей.

Она нежилась до тех пор, пока в бочке внезапно не закончилась вода, оставив ее с намыленной головой. Марго отодвинула край кожаной шторки, заменяющей дверь, оглядела дворик. Найти лестницу, чтобы добраться до бочки, а натаскать воды ничего не стоит; главное, чтобы ее не застали нагишом, а то прискачет очередной охотник за ветчиной. Тот кусок наверняка уже съели. Полотенца едва хватило, чтобы обернуть бедра. Марго решительно вставила ноги в ботинки – не дай бог вляпаться в чьи-нибудь кишки – и приступила к устранению беды. Лестница валялась возле конюшни. У колодца Марго обнаружила два ведра, аккуратно перевернутые кверху дном. В ведре можно было запросто искупать трехлетнего ребенка, да и ее при большом желании тоже, но, если наполнять их не целиком, она справится.

Марго вытягивала из колодца вторую бадью, когда с боков ведро перехватили руки Моргана. Она вскрикнула от неожиданности, оказавшись зажатой в их кольце.

– Там… вода кончилась, – залепетала Марго, смущенно прикрывая грудь. – Не хотела тебя беспокоить из-за пустяка.

– Нырнуть головой в колодец, по-твоему, пустяк?

– Но я же…

– А надорваться, таская ведра, в которых уместишься сама?

Морган набросил ей на плечи полотенце, и Марго, виновато скорчившись на узкой лавочке возле колодца, наблюдала, как бедняга, сгибаясь на один бок, таскает воду. Второе ведро он наполнял на треть, а опрокинув очередную порцию в бочку, заходил за сарайчик – видимо, отдышаться и помассировать раненую руку. Всякий раз, когда Морган подходил к колодцу, ее лицо вспыхивало от стыда. Это продолжалось по меньшей мере полчаса, пока Морган не махнул рукой в сторону бочки, дав понять, что мучениям пришел конец. Марго вскочила ему навстречу:

– Спасибо! Извини, пожалуйста. Я как-то не подумала, что вода может закончиться. Ну, просто не подумала…

– Думать не надо было, – сквозь зубы буркнул Морган. – Надо было позвать меня.

Споласкивалась Марго без удовольствия. Свежая колодезная вода ненамного теплее монастырских купален, и Марго думала только об уютном уголке за печкой – там тепло и не придется краснеть за свою глупость. К концу помывки она покрылась гусиной кожей, у нее стучали зубы и тряслись коленки. Высунувшись за шторку, Марго обнаружила, что ее заляпанное грязью платье исчезло, вместо него на крючке под полотенцем висят рубашка и штаны. Чистые, пахнут лавандой – очевидно, хозяйка держала в шкафу засушенные цветки.

Одежда оказалась слишком просторной. Концы рубашки пришлось связать на талии; они же послужили поясом, поддерживающим штаны. Марго критически оглядела себя со всех сторон. Она никогда не носила штанов. В монастыре у нее было четыре платья – два черных шерстяных с длинным рукавом, перешитых из монашеских ряс, и два летних – бежевое и зеленое. Иштван мог достать любую одежду, но, даже насмотревшись в Погибшем мире на девчонок, у которых юбки едва прикрывали зады, а штаны начинались на лобке, она по монастырской привычке предпочитала платья до пят. Своим новым образом Марго осталась довольна. Хотя Морган и не делал попыток облапить ее, Марго страшно смущала открытая грудь и отсутствие панталон.

Поднявшись на крыльцо, она обнаружила, что запятнанный пол в прихожей застлан сеном. Марго с улыбкой вдохнула медовый аромат позднего лета. Здорово придумал! Прятаться за печку расхотелось. Да ничего и не вышло бы: едва она вошла на кухню, ее усадили на перины и закутали в одеяло.

– Будешь сидеть, пока синева с физиономии не сойдет, – шутливо пригрозил Морган и сунул ей в руки кружку с горячим травяным отваром.

Повод уложить девушку рядом с собой… Уловка не сработала. Наскоро расправившись с чаем, непоседа выпрыгнула из постели под предлогом напечь лепешек в дорогу. Она порхала по кухне как бабочка, а Морган, притворяясь спящим, следил за ней из-под опущенных ресниц. Переодевание ничего не дало, напротив… Свободные штаны подчеркивают стройность фигурки, а через льняную ткань рубашки просвечивают соски – не очень заметно, но Морган все равно их видел. Он любовался обтянутой штанами попкой, когда девушка нагибалась, чтобы поднять выскользнувшую из рук ложку и убрать с пола разлетевшуюся мучную пыль. И вспоминал, какой живописный вид на эту попку открывался, когда ее обладательница стояла перегнувшись через бортик колодца. Не такая уж она и худенькая в филейной части – есть где разгуляться. К счастью, в ближайшее время ему предстоят только моральные мучения, от физических преты его избавили – Морган очень надеялся, что до конца их с Марго совместного путешествия.

После того как идея с лепешками была доведена до материального воплощения, девушка присела на край постели. Ее уютная молчаливая близость ласково пригревала, как весеннее солнце промерзшую землю. Морган подумал, не пожаловаться ли ему на боль в плечах, а еще лучше – в пояснице, чтобы ее проворные ручонки растерли спину? Да что угодно: в его измученном теле не было ни одного места, которое бы не болело и не просило бы ее прикосновений. Морган выждал несколько минут, наслаждаясь пронизывающими все его существо струями тепла, потом открыл глаза.

– Ой! Разбудила? Извини, пожалуйста! – Из-за спины девушки робко вынырнул фигуристый глиняный сосуд с длинным узким горлышком и широким округлым основанием. – Я нашла у них красное вино. Виноградное. Оно здорово помогает при потере крови и упадке сил. Хозяева, похоже, были небедными. Это очень хорошее вино, из Долины Шираз, три года выдержанное в дубовой бочке. У них там еще шесть кувшинов. Не знаю, имеем ли мы право… Если ты скажешь «нет», я сию же минуту верну его назад.

Отказаться от вина из ее рук, поданного в постель?