– Я ночую здесь, – повторил Морган, – и за мной не нужен присмотр. А завтра продолжу путь на юго-запад. У меня… важное поручение. – «Которое я дал сам себе». – Позавчера погиб мой близкий друг. Я хочу побыть один. Но от благодарности не откажусь. Где-то в лесу бродит мой конь. Если ваши ребята наткнутся на него, пускай отловят и приведут сюда.

– Ах… Прости. – Долма сникла. – Тогда… – Она бросила на него короткий взгляд, полный надежды. – До встречи?

Морган благодарно сжал ее кисти.

– Пойду прилягу.

– Если мы не найдем твою лошадь, мы пришлем тебе другую, – крикнула Долма вслед и побрела в противоположную сторону.

Крепко обхватив руками ветку и прижавшись щекой к шершавой коре, Марго пыталась переварить в голове произошедшее. У Моргана закончился смертоносный огонь, он намеревался избавить их обоих от мучений, попросил спеть. Потом она заснула, как он и обещал, а когда проснулась… преты сгинули. А должны были сгинуть они с Морганом. Сознание агонизировало, но телесные ощущения говорили о том, что она все еще на этом свете. У мертвецов не бывает головокружений, шума в ушах и жажды. Кто-то спугнул тварей. Марго ощупала карманы плаща в поисках фляги; не обнаружив ее, принялась слизывать с листьев капельки дождя.

– И один в поле воин! – Возглас прозвучал с неподдельным восторгом.

Марго дернулась от неожиданности. Если б не ремень, она бы свалилась. Из-под соседнего дерева место побоища обозревали два амбала в кожаных штанах и кожаных жилетах, вооруженные длинными ножами и мечами: один лохматый и белобрысый, а другой обритый наголо. У лысого за спиной висел еще и арбалет. Господь послал в помощь злейших врагов нечисти! Марго подобрала ноги и вжалась в ветку, чтобы ее не заметили. Неизвестно, кто хуже, колдуны или чудовища, которых они убивают. Говорят, у Суров дурной глаз и им ничего не стоит убить, покалечить и подчинить человека магией.

Мужчины посовещались, лысый потыкал пальцем в претов и убежал. Его дружок не терял времени даром: извлек из-за пазухи ломоть хлеба с ветчиной и алчно вгрызся в него. Не отходя от возвышающегося перед ним холмика из тел! Жуя, парень пинал носком ботинка верхнее – очевидно, чтобы посмотреть, сколько под ним еще лежит. Марго поморщилась. Хорошо, желудок пуст. Утробные звуки выдали бы ее и наверняка вызвали бы идиотские шуточки. Парни в деревне всегда ржут, когда кто-нибудь блюет в кустах. А уж блевать с дерева…

С возвращением лысого бутерброд отправился обратно в карман, откуда немедленно был выхвачен: с радостным рыганием, заменяющим, по-видимому, смех, лысый запихнул его себе в рот. Минуту спустя до Марго донеслась звонкая и весьма удачная имитация соловьиной трели. Лишившийся заначки парень ткнул своего дружка в бок:

– Покукуй еще.

Трель смолкла. Оба сложили свои смертоносные железяки под соседнее дерево, где почище, натянули кожаные перчатки и принялись растаскивать гору окровавленных туш – брали каждую за лапы и уволакивали куда-то в глубь леса. Высокие, ладно сбитые. Двигаются плавно, бесшумно. Кожаные жилеты надеты на голое тело – видимо, чтоб мускулы показать. На колдунов не похожи. Скорее охотники. До сегодняшнего дня Марго видела Суров всего раз – конный отряд на базаре, в Хельне. Ей тогда было четыре года, поэтому она не помнила ничего, кроме длинных черных кожаных курток с мехом и обилия оружия. И еще ее страшно удивило присутствие в отряде молодых женщин.

От висения головой вниз началось головокружение. Марго затянула ремень потуже и перевернулась на бок. Каждое движение отдавалось болью во всем теле, будто ее всю ночь били палками. Волосы и платье пропитались запахом паленой шерсти, зловоние въелось в стенки носа. Странно: когда рядом был Морган, вонь почему-то не беспокоила. Прижавшись ноздрями к ветке, Марго глубоко втягивала в себя пряный горьковатый аромат дубовой коры. Это спасало ненадолго: едва в голове вспыхивал очередной эпизод ночной бойни, в желудке начинались спазмы, и сознание в панике металось по прошлому в надежде уцепиться за какое-нибудь ароматное воспоминание.

Как назло, на ум лезли всякие мерзости. Вместо благоухающих клумб матушки Лизы и роскошных роз, которые они каждую весну высаживали вдоль виноградных рядов для контроля здоровья винограда, в сознании маячил поросенок со вспоротым брюхом во дворе миссис Гейвер, соседки батюшки Адриана, накануне свадьбы ее дочери. Муж и будущий зять миссис Гейвер поливали из ведер каменные плиты, смывая следы расправы над несчастной животиной. Пока батюшка обговаривал с хозяйкой подробности предстоящего венчания, Марго, прячась за его рясой, зажимала нос, но теплый сладковатый запах живой крови преследовал ее потом несколько недель.

Измученная собственными мыслями, Марго закрылась от них молитвой. Молитвы вспоминались плохо, однако по сравнению с утренними потугами прогресс был заметным. Звуки священных текстов уносили ее все дальше и дальше от вони и кошмарных отзвуков побоища. Вокруг завихрилось облачко белесого тумана, запеленало легким пухом и бережно подняло в воздух. Словно в уютной колыбели, Марго поплыла над верхушками деревьев. Ветер, солнце и свобода… Бесконечная свобода, которой можно захлебнуться, если вдохнуть слишком глубоко. Облачко плавно спускается на землю. Поскрипывание оконной рамы на ветру. Далекий звон кадила. Запах воска и можжевельника. Туман рассеивается. Она в родном храме, у раки святого Аммоса. Марго наклоняется и с благоговением касается губами стекла, голос в голове шепчет благодарственную молитву. Кто-то, стоя за ее спиной, пристально разглядывает ее, бесцеремонно вторгаясь взглядом внутрь, под одежду, под кожу… Марго становится не по себе. Она однажды испытывала такое ощущение – в тот злосчастный день, на венчании Антуана.