– А твой отец не говорил тебе, что раньше было на месте Ланца?

– Там жил отшельник, святой Аммос. Его мощи покоятся в основанной им обители – нашем монастыре. Они обладают чудотворной силой. Именно поэтому у нас нет ни нечисти, ни Суров.

– А до святого Аммоса?

– М-м… – Марго заколебалась. – Не знаю.

– Так знай. Пятьсот лет назад эти места кишели претами. Суры сражались за эту землю двадцать лет. Несколько тысяч воинов, таких же, как ты, молодых и грезящих о любви, скормили тварям свои жизни за то, чтобы там смог поселиться святой отшельник. После последнего сражения Суры спалили леса между реками Ланц и Наим, чтобы уничтожить тела претов и похоронить своих мертвых. Вместе с живыми. Потому что некому было собирать то, что осталось от тех, кто принес себя в жертву. И некому было лечить раненых. Погребальный костер площадью двести акров умещается в твоей голове?

Марго притихла, как нашкодивший котенок, Морган не слышал даже ее дыхания. Он прочистил горло и подвел итог:

– Кому бы ни служили Суры, они охраняют нас, и тебя в том числе. Я бы на твоем месте постыдился называть прислужниками дьявола тех, кто спас тебе жизнь и на чьем прахе вызревает ваш виноград. Дьявол – иллюзия, – добавил он, помолчав. – Порождение человеческого ума. Величайшая из созданных людьми иллюзий, которая их же и подчинила. У Суров нет времени предаваться иллюзиям.

– Почему тогда все уверены, что дьявол существует?

Морган мысленно упрекнул себя за неосторожность. Теперь вопросы посыплются, как камни с гор во время землетрясения. Не пробило бы голову одним из них.

– Потому что он существует. Это особая форма жизни… хм… живая идея. Она складывается из того, что люди думают и воображают, а потом, напитавшись их мыслями, начинает жить собственной жизнью и обретает власть над теми, кто ее породил. Дьявол будет существовать, пока существует человеческий род. Людям нужен козел отпущения. Им проще жить, зная, что есть кто-то ужаснее и безобразнее их, на кого можно свалить ответственность за все творимые ими мерзости. Я, Антуан, изнасиловал Маргариту, потому что меня попутал дьявол. Я, Антуан, изнасиловал Маргариту, потому что нажрался до поросячьего визга и не смог совладать со своей похотью. Есть разница? А еще удобнее – объявить Маргариту порождением дьявола, потому что она будит во мне похоть. Блеск!

– Похоть разве не от дьявола?

– Приплыли, – выдохнул Морган. – От похоти, знаешь ли, рождаются дети. «Как может быть порочным то, что дарит жизнь» – не твои вчерашние восклицания? Раз похоть от дьявола, то и жизнь, получается, от дьявола. Так? Не морочь голову ни себе, ни мне. Все от Бога, дружок, а как этим распорядиться, решает человек. Неужели твой двуликий приятель, превращающий ветер в огонь, не успел тебе за три года все растолковать?

– Он утверждал, что в нашем мире нет дьявола. Он остался там, откуда мы родом.

– Гениально. Ай да Иштван!

– Про дьявола, что он – живая идея, тебе тоже твой знакомый батюшка сказал?

Теория дьявола принадлежала Бо. Впервые он озвучил ее, когда они после двухнедельного преследования претов по болотам приходили в себя на постоялом дворе. Комнат на всех не хватило, поэтому делили одну на пятерых. Кто-то принес бочонок пива, и они, полулежа на набитых свежим сеном матрасах, медленно уничтожали его. Бо бубнил и бубнил, пока Эйж не треснул ему по лбу свечой. Подцепил Бо где-то эту теорию или она родилась под воздействием пивных испарений, Морган так и не понял.

– Нет, другой. Спи. – Он отвернулся от девушки, давая понять, что разговор окончен. «Довольно поджаривать меня на сковородке!»

– Не мог священник такого сказать! Это противоречит церковным канонам.

Вот неугомонная! Морган не ответил.

– Странные у вас в Идане священники. Мой отец говорит, город – это гнездо порока.

Морган прыснул в подушку.

– А деревня, где безнаказанно насилуют девчонок, стало быть, обитель добродетели. Ты не переутомилась ли, а?

Воцарилась долгожданная тишина. Похоже, на сегодня пытки закончились. Засыпая, Морган слышал, как Марго крутится в его спальнике. Думает, наверное. Пищи для размышлений у нее теперь на целый год. Сосуд… Который можно наполнить чем угодно – если вытряхнуть оттуда мусор, накиданный Иштваном и ее монастырскими воспитателями. Он бы вытряхнул. И наполнил бы, чем надо. Девочка немножко упряма, но упрямство быстро излечивается подзатыльниками. Впрочем, от подзатыльника у нее может случиться сотрясение мозга или вывих шеи. А вот прогуляться прутом по ее голой попке – самое то. А потом прогуляться по другим местам, другим прутом…

Моргана разбудила ладошка, мягко и осторожно, как кошачья лапка, трогающая его плечо. За окнами все еще было черно, по траве и яблоням шуршал мелкий дождь.

– Там кто-то что-то ест, – с тревогой прошептала Марго. – Слышишь?

Клекот и чавканье, доносящиеся из приоткрытого окна, были настолько привычны уху, что Морган со сна не сразу сообразил, почему они так пугают девушку.

– Это стервятники. Ребята торопились, сожгли то… – Морган оборвал себя на полуслове. Исходивший от нее страх ощущался почти физически. Незачем расписывать подробности. Он коротко пояснил: – Преты убили и скотину тоже.

– Ты точно уверен, что стервятники?

– Да. Спи.

Она и не думала ложиться.

– А что ты делаешь для Суров?

– В смысле?

– Ты говорил, что иногда на них работаешь.

– А… Помогаю разыскивать преступников и пропавших людей.

– Я так и подумала. Извини. Мне не уснуть. Лежу и прислушиваюсь к каждому шороху как дурочка. Души этих людей… Мне кажется, они здесь. Какие грехи они совершили, что Бог послал им такую ужасную кару? А малыш? Он-то когда успел нагрешить? Мой отец говорит, дети, рождаясь, заражаются грехом. Не слишком ли жестоко для Всемилостивого Бога?