Морган плюхнулся на стул, расстегнул рубашку. Спина взмокла – то ли от духоты, то ли от волнения. Поверил. Но если он попросит повторить все это в присутствии семнадцати глав кланов, без защитной сети… Нарисовать в воображении образ умирающей девочки ничего не стоит, но эмоции наверняка выдадут его. За подтасовку фактов, фальсификацию рапорта – три года дозора на вратах и несмываемое пятно на репутации. Морган нервно заерзал.

– Будешь собирать Совет? – как бы между прочим осведомился он, облекая свои последние злоключения в ненавистные закорючки.

– Подумаю. – Иллас не менее нервно гремел чайником, готовя вторую порцию снадобья. – Сегодня переговорю с теми, кто отдыхает. Соберем отряд на Ледяшку. Прихватим Лайо и еще кого-нибудь из мастеров. Я тоже поеду.

В глазах потемнело. Если в Иштвановом логове остались отпечатки Марго… После смерти человека его личные вещи какое-то время хранят его Манну, и нельзя сказать наверняка, жив он или мертв. Но Лайо, мастер клинка-и-жезла, чьи руки и Дар превращают сплав стали, золота, серебра, олова, железа, меди и свинца в кинжалы с зеркальной поверхностью и длинной рукоятью, скрывающей жезл с кристаллом алмаза, который, как Асуры, питается Манной и, как люди, живет, старится и умирает… он почувствует. И не станет покрывать, как снисходительная тетушка Хара. Морган вздохнул и сосредоточился на рапорте. Нет сил беспокоиться еще и об этом.

Он барахтался в писанине, с тоской вспоминая тщательно выведенные буковки Марго, а Иллас молча бродил по комнате и опрокидывал кружку за кружкой, не забывая наливать и ему. Скверная привычка – в критической ситуации держать свои умозаключения при себе. И стоять над душой. А как стемнеет, пойдет по домам трубить в уши сонным, вернувшимся вчера из похода ребятам, что завтра им тащиться на Ледяшку, без объяснений зачем.

– Завидное дельце ты урвал. Поздравляю. Если выгорит, отправишься комендантом округа в Зотерн.

Перо остановилось на полуслове и сделало кляксу. Зотерн – тепленькое местечко, мечта многих. Мягкий влажный климат, море, морозов не бывает, и попы не слишком вредничают. Какая-то шустрая часть сознания прикинула расстояние до Ланца.

«Что останется от твоего доверия завтра, Иллас?»

Исписав еще пару листов, Морган наконец поставил последнюю точку. Вылил в рот остатки снадобья. Будь оно с градусами, организм избавлялся бы от зимней стужи гораздо быстрее.

– Почему бы тебе не подавать разогретое вино, приправленное специями, как в элитных питейных заведениях у дикарей? – предложил он, потряхивая кистью, уставшей от непривычной филигранной работы. – Количество желающих писать рапорты заметно прибавилось бы.

– Хм… – Иллас отвесил ему иронический взгляд. – И количество бездельников, несомненно, тоже. – Он нагнулся над столом, пробежал глазами по первой странице рапорта. – Свободен. Завтра чтоб как штык был здесь в шесть.

Отяжелевший, с единственным желанием – опорожнить мочевой пузырь, – Морган рванулся к двери.

– Мор?

Он обернулся на пороге.

– В восемь. Выспись! Это приказ.

По пути к Харе Морган заскочил к жене Эйжа узнать, были ли на похоронах Бо Эйж и Анаил. Обезображенный утопленник относился к изъятому из рапорта блоку событий, поэтому задавать вопросы Илласу Морган поостерегся. Что бы ни сотворили с убийцей дядья Алсура, Эйж не станет держать это в секрете. Оказалось, не приезжал ни тот ни другой. Странно. Если Гордон – дело их рук, они должны были уже вернуться. Потом Морган забежал к Танире извиниться за отсутствие на похоронах. Написал несмываемыми чернилами на белом прямоугольном куске ткани молитву за Бо, прикрепил ткань к древку. Завтра он встанет пораньше и отнесет флажок в горы, чтобы установить его на месте захоронения праха. Танира попросила младшую дочь проводить Моргана до могилы. Если бы девушка не была занята стиркой, он сходил бы и сегодня, лишь бы оттянуть возвращение домой.

Хара встретила его ехидной улыбочкой, встряхивая бутыль с каким-то варевом:

– А-а, явился… Как твоя девочка? – Она кивнула на раненую руку: – Небось родичи ее постарались?

Морган вздохнул и переменил тему:

– У меня есть для тебя другая. Не фырчи. Очень талантливая. Умеет отделять Манну от тела, не разрывая связи между ними. Просто выводит ее, и ни пациент, ни целитель не чувствуют боли.

– Ты не про дочь ли той потаскушки из Аштры? Мне нечему ее учить. Ей впору самой брать подмастерьев.

Шустрая какая. Уже считала образ.

– Хара, у девушки отсутствует рука до локтя. Она пробовала заживлять раны фантомными руками. Ты могла бы научить ее брать потоки. Тогда бы она после этого не падала в обморок от потери сил.

– В роду Аояги все хромые на голову. Мне не нужны чокнутые. Их хватает среди вас. – Хара поставила бутыль на подоконник, сыпанула в таз с водой какой-то порошок и начала тщательно ополаскивать руки. – Чего стоишь как истукан? Давай показывай, что там у тебя.

Морган понуро опустился на койку, закатал рукав и привалился к стене. Проигрыш. Соула права. С койки напротив, задернутой плотной шторой, доносился плач ребенка. Ребенок то вскрикивал, то затихал. Голоса Викки и мамы малыша пытались убедить его, что потерпеть осталось совсем недолго, а если ранку как следует не промыть, в ней заведутся червяки и съедят все внутренности.

– Пропорол ногу ржавым гвоздем, – сказала Хара, вытирая руки белоснежным полотенцем. – Сегодня у нас день несчастных случаев. Утром сестра Хониги привела внука – тот гонялся за шаровой молнией. Догнал. Хвала Богам, остался жив. Но руки, грудь… – Она покачала головой и подытожила: – Болван.