Мышкин рванул дверь.

– Ах ты, демократ поганый!..

Тот не стал дожидаться.

– Совок недобитый! – крикнул таксёр, дал газ и умчался, толкнув своего пассажира боком автомобиля.

Мышкин медленно поднялся с асфальта, потирая ушибленный локоть.

– Демократ! Либераст! Чубайс хренов! – крикнул Мышкин вслед, но машина уже завернула на Большой проспект. – Дустом вас травить будем! Очень скоро! – пообещал он.

Бормоча под нос ругательства и угрозы в адрес водилы, Мышкин двинулся под арку в свой двор и вдруг остановился: где – то глубоко в его подсознании прозвучал отчетливый сигнал тревоги.

У его подъезда стоял сине-белый полицейский УАЗ-Хантер. По стенам тесного двора-колодца бегали красные и синие блики мигалки, придавая двору нелепый празднично-новогодний вид.

Не доходя двух шагов до автомобиля, Мышкин замедлил шаг и обреченно подумал: «Сейчас выскочит сержант Бандера и начнет отбирать часы…»

Бандера не выскакивал, и Мышкин увереннее двинулся дальше. Водитель в мундире бросил на него равнодушный взгляд и откусил половину от своего бутерброда с толстым фиолетовым кругом беспородной колбасы.

Нас площадке у его квартиры стоял полицейский с укороченным автоматом АКМ. «Понятно. Для верности засаду устроили. Но зачем, гады, дверь вышибли? В другой стране вас сразу бы посадили за незаконное вторжение…»

– Куда идете? – хмуро спросил автоматчик. – Что ищете?

– Я-то здесь живу. А что вы тут делаете? Зачем дверь ломать? Кто это сделал?

Автоматчик кивнул.

– Хозяин?

– Хозяин.

– Пока ничего не известно. Был вызов на взлом и ограбление.

– Что-то не пойму, – прищурился Мышкин. – В какой квартире ограбление?

– В вашей. Это ваша квартира?

– Я же сказал: моя.

– Документы есть?

– Документы в квартире. В столе. Но я вас, кажется, не вызывал.

Полицейский указал стволом автомата на соседнюю дверь.

– Соседка, – пояснил он. – Можете войти. Там и документы покажете и все узнаете.

Мышкин переступил порог и замер. Очевидно, в квартире побывало стадо бешеных слонов. Пол усыпан осколками посуды и беспощадно измятыми жестяными коробками для круп и чая. Мебель опрокинута, одежда на полу. Матрас и подушка вспороты и вывернуты наружу. В воздухе плавали редкие пушинки. Даже стиральная машина валялась на боку, дно было отвинчено и лежало рядом.

– Капитально поработали, ничего не скажешь, – оценил Мышкин.

Со стен клочьями свисали обои. «Сейф искали, – понял Мышкин. – Надо завести сейф».

Стараясь не хрустеть осколками, он осторожно прошел на кухню. За столом сидели двое – лейтенант полиции и штатский, который рылся в небольшом черном чемоданчике. Стало быть, следователь. «Удивительно: то их не докричишься – на труп только к вечеру приезжают. А тут, видно, сразу примчались…»

Он глянул на дверные ручки. На всех были полосы черного угольного порошка. «Наверняка, только мои отпечатки нашли. Громили капитально… Кто ж оставит свои пальцы после такого?»

– Дмитрий Евграфович? – поднял голову лейтенант.

– Я самый. Паспорт в столе.

– Лейтенант Осипов. Сочувствую. Мы пытались вас разыскать, однако, ваш мобильный не ответил.

– Не может такого быть! – заявил Мышкин. Достал трубку. – Так и есть, извините.

На дисплее было сообщение: «Батарея села, соединение невозможно».

– Пожалуйста, – сказал следователь. – Подключайтесь к нашей работе. Что у вас пропало?

Через полчала добросовестного осмотра Мышкин сказал:

– Нет заграничного паспорта. И нескольких дисков со служебной информацией.

Паспорт лежал у него в кейсе, прощаясь с Большой Бертой, он специально пощупал – все было на месте. Там же лежали и диски. На всякий случай он снова открыл кейс. Снова пощупал: все было на месте.

– Точно, – подтвердил Мышкин. – Нет паспорта и дисков.

– А ценные вещи?

– У меня, кроме свидетельства о браке, сроду не было ценных вещей. Разве что пара гранатометов.

Полицейский и следователь переглянулись.

– Извините, – сказал Мышкин. – Не научился шутить. Учусь.

С него сняли отпечатки – второй раз за сутки, дали подписать протокол осмотра. Следователь оставил свою визитку.

– Если что станет известно.

– А вам станет что-нибудь известно?

– Ну, это только Путин знает, – развел руками следователь. – Таких событий в Питере несколько сотен в день. Регистрировать не успеваем.

– Да, – согласился Мышкин. – Когда уж тут воров ловить?

Когда полицейские, наконец, ушли, Дмитрий Евграфович притащил в прихожую стиральную машину, приставил дверь к проему и забаррикадировался. Лег и подумал: «А ведь я должен вас благодарить, господа воры. Похоже. Вы меня здорово выручили».

Он ворочался с боку набок, смял в гармошку простыню и через два часа понял, что не уснет. «Жара проклятая». Открыл окно – в комнату ворвался горячий воздух с дымом и тонким пеплом далеких торфяных пожарищ. Мышкин тут же захлопнул окно и беспомощно сел на стул. «Не квартира, а газенваген для евреев в Освенциме», – мрачно подумал он.

Холодильник на кухне был пуст, но работал. Мышкин открыл морозильную камеру и пощупал стенки. Рука прилипала к замороженному металлу и даже суставы заныли, как в детстве, когда он обморозился на катке. «Неужели на свете бывает мороз?» – удивился Мышкин.

Он намочил под душем простыню и засунул в морозильник. Достал через полчаса и с удовольствием почувствовал под ладонями в простыне хруст льдинок. Завернулся в нее и лег в постель, ощущая, как с тела стекают легкие струйки, унося избыток мучительного тепла. Подумал, что несмотря ни на что, должен уснуть, иначе просто сдохнет от слабости, и тут же провалился в темноту.