– Я сам врач, – мрачно отозвался Мышкин. – Впрочем, нужна. Еще одну… Спасибо. И, пожалуй, вторую.

Теперь ему полегчало.

– Вот как я смотрю на статус-кво, – заявил Мышкин увереннее и придвинул к себе бутылку. – Простите за горькую правду, но я обязан вас предостеречь. Вы уже проиграли. Напрочь! Проиграли, даже не вступив в игру. Если его так срочно кремировали, и без вашего согласия, что абсолютно логично, это значит одно: уносите поскорее ноги из этого казино! Вы человек опытный и должны знать: в таких казино выигрывает только заведение, а не игрок. Только хозяева казино!

– Убийцы должны быть наказаны, – жестко произнес Туманов.

Мышкин с сожалением покачал головой.

– Вы словно не слышите меня, – сказал он. – Как наказаны? Кто их будет наказывать? Разве что кирпич каждому на голову упадет? Так это сколько ждать надо! И где набрать столько кирпичей? Пациент кремирован – занавес опущен. Все по домам, пока метро не закрыли! Вам остается одно: перестрелять их всех, как бешеных собак, и сесть в тюрьму. Не лучшее завершение трудовой биографии. И пенсию не получите.

– Да, вы правы, – после некоторого молчания сказал Туманов. – Прямая акция… – он открыл ящик стола, высматривал в нем что-то с полминуты. – Прямая акция только на первый взгляд предпочтительнее… Только на первый! – он решительно задвинул ящик.

Мышкин принюхался.

– Кажется, запахло оружейным маслом.

– Угадали, – Туманов снова открыл ящик. Достал оттуда новенький «тульский Токарева» и вернул его на место.

– Послушайте! – возмутился Мышкин. – Зачем вы мне все это рассказываете? Куда вы хотите меня втянуть? Кто дал вам право?! Я не позволю сделать меня сообщником! Вы не боитесь, что я, хотя бы из чувства самосохранения или страха, сообщу кому-нибудь о ваших… истребительных проектах?

– Не боюсь, – качнул головой Туманов.

– Отчего же так? Запугаете? Может, и запугаете…

– Ерунда! – отрезал Туманов. – Вы только играете запуганного. Самому себе изображаете… Не боюсь по другой причине.

– Умоляю! Может, и мне откроете истину? – желчно сказал Мышкин. – А то я ничего про себя не знаю. Так вот живешь…

– Просто вы честный и порядочный человек. В этом и вся причина.

– Ха-ха-ха! – злобно рассмеялся Дмитрий Евграфович. – Кто же вам сказал такую чушь? Уж не Большая ли… не Татьяна ли Клементьева?

– Она мне сказала правду, – кивнул Туманов.

– И вы ей поверили?

– Татьяна Даниловна только подтвердила то, что я знал и без нее.

– Нет, скажите прямо: вы ей поверили? Неужели поверили? Неужели вы так плохо знаете женщин?

– Я ей поверил и удивляюсь вашим вопросам.

– Почему же вы ей поверили? – не отставал Мышкин.

– Потому что она тоже – честный и порядочный человек, – упрямо заявил Туманов – похоже, выдержка его тоже имела пределы.

Мышкин снова расхохотался – смехом сумасшедшего Мефистофеля. Потом внезапно оборвал себя, решительно взял бутылку, наполнил рюмку, поднес ко рту, поколебался и поставил ее на стол.

– Вы слишком легковерны, господин контрабандист, – сочувственно заметил Мышкин. – Это вредно для здоровья. И… опасно для жизни!

И решительно осушил крохотную рюмку.

– Ошибаетесь, Дмитрий Евграфович, – мягко возразил Туманов. – Я очень недоверчивый человек. Иначе меня давно не было бы на этом свете.

Мышкин повертел в руках рюмку, задумался, потом сказал нормальным тоном.

– Пустое дело, Валерий Васильевич, – он вздохнул. – Вам их не взять. Они отрубили все концы. Самое большее, что можно им предъявить, – самовольное кремирование покойного без разрешения и участия родственников. Они свой грех признают сразу и очень охотно. И объяснят всем нам: да, виноваты, проявили небрежность, произошла служебная ошибка. Готовы понести любое наказание. И какое наказание им грозит? Выговор, вычет из зарплаты в счет моральной компенсации недовольным родственникам. Ну, самое страшное – увольнение. Ерунда все. Сегодня уволят, завтра примут обратно. Все они там – сообщники. Подельники. То есть…

Но Туманов не хотел сдаваться.

– Все равно должна быть зацепка, – заявил он с еще большей уверенностью. – Не по этому, моему, делу, так по другому. Они создали систему. А в любой системе. Даже в сверхнадежной, всегда есть слабое звено. Всегда! По-другому не бывает. Не будете опровергать?

Мышкин махнул рукой.

– Пустое… – повторил он. – Хотя… – Дмитрий Евграфович поколебался, потом совершил огромное усилие над собственной волей и чувством самосохранения. – У вас есть выходы на Интерпол?

– Когда надо? Сроки? – быстро спросил Туманов.

– Когда, когда… – проворчал Мышкин. – Остановитесь, господин Торопыга. И послушайте меня сначала. Вот что я вас сейчас расскажу… Такое звено есть. Черт с вами, попробую рискнуть головой. Одна надежда, что Татьяна в вас не ошиблась. Представляете! – диковато хохотнул Мышкин. – И вас тоже она считает честным и порядочным человеком. Откуда столько порядочных набралось да еще на одной территории – смех да и только! Эх, все равно мне уже некуда деваться… Одному не справиться и не выбраться. Мне тоже нужна помощь. Но от серьезного человека. Серьезного – значит, понимающего, на каком свете он находится и какие проблемы, вредные для здоровья, он сам себе создает.