Туманов слушал, ни разу не перебив. Только черкнул что-то на карточке, когда Мышкин дошел до обвинения в убийстве, и покачал головой, выслушав про удар битой.

– Вы удивительный человек, Дмитрий Евграфович, – сказал он.

– Что вы имеете в виду?

– Я знаю только двух или трех человек, способных выдержать то, что выпало вам, и не сойти с ума. И то – мои коллеги, профессиональные диверсанты.

Мышкин зябко передернул плечами.

– Это всё, что вы можете сказать?

– Не всё. Относительно девушки… – помедлил Туманов. – То, что я скажу, не надо принимать сразу. Совсем не значит, что так на самом деле и есть, как я полагаю. Но моя версия тоже имеет право на существование. Согласны?

– Да.

– Налить? – Туманов поднял бутылку с метаксой. – Не отказывайтесь. По-моему, не хуже валерьянки.

Мышкин подумал.

– Хуже, но все равно хорошо. Давайте.

– Есть хотите? Не стесняйтесь. Пожалуйста, будьте проще. Хотя бы для экономии времени.

– В таком случае – ради экономии – не откажусь. Ох, как я хочу жрать! – признался Мышкин. – Вы не поверите!

Туманов понимающе усмехнулся:

– Мне очень знакомо. Когда обнаружишь, что ты жив и жизнь продолжится, в первую очередь хочется в безопасности и много поесть.

Он вышел и через несколько минут вернулся с горой бутербродов на подносе. Потом терпеливо ждал, пока от горы почти ничего не осталось.

– Мне кажется, ваша девушка жива, – буднично, даже небрежно произнес Туманов.

Мышкин перевел дух.

– Мне… мне тоже так стало казаться, но я боюсь верить… чтобы потом не рехнуться. Но с другой стороны – имеется следствие, заведено уголовное дело. Существует такая штука, как судмедэкспертиза. Труп приняли и зарегистрировали. Значит, был?

– Разумеется, был. В подобной конторе, уверен, не регистрируют то, чего нет, – согласился Туманов. – Скажите, Дмитрий Евграфович, вам известно, что такое огурец зомби?

Мышкин шлепнул себя по коленям обеими ладонями.

– Вот! Вот! – вскричал он. – Этот чертов огурец вертится у меня в голове с утра!

– Так знаете?

– Только в общих чертах. А вы?

– Очень мало. Но представление имею. И даже приходилось использовать – не сам плод, конечно, а похожий препарат. Но сначала расскажите вы, а если что не скажете, добавлю. Хотя, уверен, добавлять ничего особенно не придется.

Дмитрий Евграфович устроился в кресле поудобнее.

– Зомби, – начал он своим сочным преподавательским баритоном, – есть категория из арсенала вуду, одного из самых жестоких и опасных видов африканской магии. На суахили «зомби» означает «живой мертвец». В понятии «зомби» есть еще дополнительные смысловые оттенки, которые на европейские языки перевести невозможно, потому что не существует у европейцев таких понятий. Огурец зомби – плод почти легендарного растения, которое в европейской ботанике не описано, так как его никто из белых не видел. Хотя результаты некоторым счастливчикам наблюдать приходилось. В научном обороте имеются даже некоторые инструментальные исследования воздействия плода на человека. Вообще-то, африканские колдуны не любят конкурентов. И тщательно скрывают грядки, где растут такие огурцы. Предположительно огурец зомби содержит курареподобные соединения, парализующие нервную систему – центральную и часть периферической… – Мышкин устроился еще удобнее. – Итак, колдун дает огурец намеченному человеку, тщательно отмерив порцию. Через определенное время подопытный впадает в глубокую каталепсию. У жертвы наступает паралич почти всей мускулатуры, за исключением тех групп мышц, которые отвечают за работу некоторых внутренних органов, обеспечивающих жизнь. Температура тела понижается до трупной, дыхание почти останавливается – ровно настолько, чтобы его нельзя было обнаружить. Пульса нет, электроэнцефалограф фиксирует отсутствие активности головного мозга. Мнимого мертвеца закапывают, после чего специалист по вуду объявляет всем, что он оживит труп в любое назначенное время. И оживляет. Пациент, пардон, готовый зомби, получает другой огурец, выходит из паралича, но теперь в состоянии помрачения сознания. Как в старой советской песне: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». И только на колдуна, на своего хозяина, он реагирует. Теперь он полный раб. Он выполняет любое приказание хозяина, поскольку способность критики и анализа всего окружающего зомби теряет. Иногда полностью и навсегда – в зависимости от намерений колдуна. Такие вот огурчики…

– О военном применении синтетических курареподобных препаратов приходилось читать? Или слышать? Иметь с ними дело?

– Приходилось, – мрачно ответил Мышкин. – Мало того, мне удалось эту гадость обнаружить в срезах головного мозга компьютерщика нашей клиники.

– Ладочникова? Вашего хакера?

– Да. Моего друга. Вы его знаете?

– Какие последствия приема синтетических препаратов? – уклонился от ответа Туманов. – Жертва остается идиотом? Как после африканского огурца?

– По имеющимся данным, синтетические зомби-препараты, в частности, тетродотоксин, условно безопасны или, по крайней мере, почти безопасны по отдаленным последствиям. Осложнения в открытой печати не описаны. У меня – всё.

Туманов поднял руку и, не глядя, снял с книжной полки у себя над головой книгу Виктора Кандыбы «Магия».

– В дополнение к вашему интереснейшему докладу… Вот что пишет известный экстрасенс о зомбировании на Гаити, – сказал он, открывая книгу. – «Практика зомбирования была завезена на Гаити жрецами вуду и потомками черных рабов – выходцев из современной Дагомеи. Состоит она как бы из двух звеньев: сначала убийство, а затем воскрешение к жизни. Жертве, которую намерены превратить в зомби, дают яд, приготовленный из рыбы-двузуба (diodont histrix). Рыба содержит сильный нервнопаралитический яд тетродотоксин, превышающий степень воздействия цианистого калия в 500 раз. У жертвы сразу же прекращается дыхание, синеет поверхность тела, стекленеют глаза – наступает смерть.

Через несколько дней умершего похищают с кладбища, чтобы вернуть к жизни. Так он становится зомби. Осознание своего «я» возвращается к нему не полностью или не возвращается вовсе. В рассказах очевидцев, встречавших зомби, говорится о них как о людях, которые «бессмысленно смотрят перед собой».

Правда, такая потеря памяти и своей личности не всегда может быть необратимой. Судить об этом позволяют несколько случаев, связанных с зомби и ставших известными в последнее время.

Некая Натагетта Джозеф умерла в 1966 году, о чем ее родным была выдана справка местного полицейского управления. Она была похоронена, а 6 лет спустя односельчане встретили ее, блуждающую в окрестностях деревни, где она когда-то жила. В другом случае умерла 30-летняя женщина, о чем также была сделана запись в магистратуре. А через 3 года муж встретил ее в состоянии зомби в отдаленном округе, где она работала на плантации.