Когда я назначал дату и говорил: «Так, наша свадьба состоится 26 апреля», я понятия не имел, предстоит ли мне в это время сниматься в кино. Наступила весна 1986 года, я попытался перенести на несколько недель постановку «Хищника», однако продюсера Джоэла Сильвера беспокоило то, что скоро начнется сезон дождей. Вот как получилось, что меньше чем за сорок восемь часов до того, как мне предстояло подойти к алтарю, я еще торчал в глухих мексиканских джунглях неподалеку от развалин города Паленке, возведенного индейцами майя. Впервые в жизни мне пришлось заказывать частный самолет, чтобы успеть в Хайянис-Порт к праздничному ужину накануне дня свадьбы.

В тот день, когда мне предстояло улететь, меня заменил на съемках профессиональный борец Джесс Вентура. Мы снимали динамичный эпизод в джунглях, и Вентура должен был прятаться в кустах, не показывая свое лицо. Когда я должен был кричать остальным: «Ложитесь! Ложитесь!», слышалось, как Джесс распевает своим низким голосом: «Ложусь, ложусь, ложусь!» Мы хохотали словно одержимые, запарывая дубль за дублем. Режиссер спрашивал нас: «Ну почему вы не можете сосредоточиться?»

Мария очень огорчилась тем, что я пропустил последние приготовления. Она хотела, чтобы я думал только о предстоящей свадьбе, однако когда я, наконец, приехал, мои мысли были заняты съемкой. У «Хищника» возникли большие проблемы, а по убеждению зрителей – так это на самом деле или нет, – за успех фильма отвечает звезда. Ходили разговоры о том, чтобы прекратить съемки, а когда такое происходит, высока вероятность того, что фильм так и не будет снят. Для моей карьеры это был очень рискованный момент. Разумеется, я перестроился, нацелившись на свадьбу, но не на все сто процентов. А тем временем кое-кто из гостей недоумевал, почему жених появился с армейским «ежиком» на голове. Я отшучивался как мог. Даже несмотря на то, что ситуация была далеко не идеальной, я испытывал прилив веселой энергии, разруливая проблемы.

Я затыкал уши, не желая слушать рассказы своих друзей об ужасах женатой жизни. «Ха! Потом вы начнете спорить относительно того, кому менять подгузники». Или: «И в постели жена ведет себя уже совсем не так, как любовница». Или еще: «О, парень, подожди, когда у нее начнется климакс!» На все это я не обращал внимания. «Дайте мне попробовать самому, – отвечал я. – Я ничего не желаю знать заранее».

Думать слишком много – вредно. Отрицательные стороны есть всегда. Чем больше знаешь, тем меньше хочется что-либо делать. Если бы мне было известно все о недвижимости, кино и культуризме, я бы ни за что не занялся всем этим. Так же в точности я относился и к семейной жизни. Возможно, я не пошел бы на это, если бы знал, через что мне придется пройти. Ну и черт с ним! Я знал, что Мария для меня лучшая женщина, и этого было достаточно.

Я всегда сравниваю жизнь с подъемом в гору – не только потому, что в ней есть борьба, но также и потому, что сам процесс подъема доставляет мне ничуть не меньше удовольствия, чем нахождение на вершине. Я представлял себе семейную жизнь как целый горный хребет небывалых препятствий – сменяющие друг друга высокие гряды: подготовка к свадьбе, сама свадьба, выбор того, где жить, когда заводить детей, сколько детей заводить, в какие ясли и школы их отдавать, как готовить их к школе, и так далее. Первую вершину я уже покорил: назначил свадьбу, осознал, что этот процесс нельзя остановить и изменить. Никого не интересовало, какой, на мой взгляд, должна была быть скатерть на праздничном столе, какие должны были быть блюда, сколько должно было быть гостей. Приходилось смиряться с тем, что мне ничего не подчиняется. Дело находилось в хороших руках, и я знал, что можно ни о чем не беспокоиться.

Мы с Марией очень осторожно относились к браку и долго выжидали: ей было тридцать, а мне – тридцать семь. У обоих как раз карьеры ракетами взмыли вверх. Сразу же после помолвки Марию назначили ведущей утренних новостей на канале Си-би-эс, и вскоре она должна была перейти на такую же всокооплачиваемую, ответственную работу на канал Эн-би-си. Эта работа была связана с Нью-Йорком, но я ясно дал понять, что не буду стоять у Марии на пути. Если наш брак будет разорван между двумя побережьями, мы обязательно что-нибудь придумаем, так что сейчас нечего было даже это обсуждать.

Я всегда придерживался того мнения, что жениться можно только тогда, когда достигнешь полной финансовой независимости и все самые сложные проблемы с карьерой останутся позади. Я слишком часто слышал от спортсменов, представителей шоу-бизнеса, бизнесменов: «Главная проблема в том, что жена хочет, чтобы я был дома, а мне нужно тратить больше времени на работу». Подобный подход был для меня неприемлем. Нечестно ставить свою жену в такое положение, когда ей приходится спрашивать: «А как же я?», поскольку тебе приходится вкалывать по четырнадцать-восемнадцать часов в день, строя карьеру. Я хотел добиться финансовой стабильности до того, как заводить семью, поскольку слишком много браков распадается из-за финансовых неурядиц.

Большинство женщин выходят замуж, рассчитывая на определенное внимание; обычно, но не всегда, это основывается на том, какие отношения были у их собственных родителей. В Голливуде золотым стандартом супружеского внимания был Марвин Дэвис, миллиардер, сколотивший состояние на нефти, которому принадлежали киностудия «20-й век Фокс», пансионат «Пеббл-Бич», гостиница «Беверли-Хиллс» и многое другое. С Барбарой, матерью своих пятерых детей, он прожил пятьдесят три года. Все женщины буквально млели от Марвина Дэвиса. Каждый раз, когда мы бывали в гостях у них дома, Барбара хвасталась: «Марвин не провел отдельно от меня ни одной ночи. Отправляясь в деловую поездку, он заботится о том, чтобы вернуться домой в тот же день. Он никогда не остается на ночь вне дома. Но если приходится куда-нибудь уехать, Марвин обязательно берет меня с собой». И жены говорили своим мужьям: «Ну почему ты не можешь быть таким же?» А если жена в этот момент находилась где-нибудь поблизости, можно было получить от нее толчок или удар ногой под столом. Правда, в 2004 году, вскоре после смерти Марвина, журнал «Вэнити фэйр» опубликовал большой материал о том, что Дэвис под конец жизни разорился, и теперь Барбара билась изо всех сил, пытаясь поддерживать благотворительные начинания и расплачиваться с долгами. Вот тогда многие голливудские жены действительно посмеялись над его примером.

Я дал себе слово ни в коем случае не трогать деньги Марии – ни то, что заработает она сама, ни деньги ее семьи. Я женился на ней не потому, что она была богатой. В тот момент я должен был получить три миллиона долларов за «Хищника», и если фильм покажет себя хорошо в прокате, за следующий я заработаю уже пять миллионов, а за следующий – десять, потому что это дало бы нам основания удваивать «запросы» с каждым новым фильмом. Я не знал, удастся ли мне в конечном счете сколотить такое же состояние, какое было у Джозефа П. Кеннеди, дедушки Марии, но я не сомневался в том, что нам не придется зависеть от денег Шрайверов и Кеннеди. То, что принадлежало Марии, принадлежало ей одной; я никогда не спрашивал, сколько у нее денег. Я никогда не спрашивал, сколько «стоили» ее родители. Хотелось верить, что денег у них столько, сколько они мечтали иметь, однако меня это не интересовало.