Шрифт:
Каждый человек может стать искренним, но вряд ли можно требовать от всех искренности и открытости.
Пустой дом
Приход созерцания
Когда индийский монах Нагасена держал речи, все вокруг наполнялось утонченной и чудесной мудростью, и правитель Милинда часто приходил к нему послушать наставления.
Однажды правитель Милинда спросил Нагасену:
— Твои глаза, уши, нос и язык — это и есть ты?
— Нет, — добродушно улыбаясь, ответил монах.
— Тогда в своем «истинном ты» ты обладаешь лишь телом или «истинный ты» — это еще и «сознание»? — снова спросил правитель.
— Тоже нет, — ответил Нагасена.
— Тогда где же ты? — спросил в недоумении Милинда.
— Окна, двери, стул, кровать, кирпичи, черепица, балки — разве это все дом? — улыбнувшись, спросил в ответ Нагасена.
— Нет, — немного помедлив, ответил правитель.
— Тогда где же дом?
И в этот момент правителя Милинду постигло великое озарение.
Путы спадают
Вся наша жизнь пронизана стереотипами, мы ее проживаем, опираясь лишь на них.
Когда опустошим эти понятия и стереотипы, мы внезапно все поймем. Все, что останется после этого внутри нас, — пустотное, просветленное и свободное от всего сердце.
Это и есть изначальный лик нашего сердца, состояние, в котором мы находились у самого истока.
Примечания
1. Нагасена — известный монах-бхикшу, наставник правителя, его наставления описаны в сутре «Милиндапанха».
2. Сознание (кит. и санскр. манас) обычно понимается как способность к мышлению, сила ментального восприятия, интеллектуальная функция сознания. Манас — шестая из садьятан, или шести типов восприятия в буддизме: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус, и сознание.
Сокровищница, что запрятана у тебя дома
Приход созерцания
Мирское имя наставника Дачжу Хуэйхая из области Юэчжоу было Чжу. Когда он покинул дом и принял постриг, то удалился в монастырь Даюньсы — «Больших облаков», где и постигал буддийское учение. Когда Хуэйхай впервые пришел к чаньскому наставнику Мацзу Даои, тот его спросил:
— Откуда ты пришел?
— Я иду из монастыря Даюньсы, что в об ласти Юэчжоу.
— И какое же дело привело тебя сюда?
— Я пришел сюда в поисках Учения Будды.
— Может быть, у меня вообще ничего нет, так какое же Учение Будды ты здесь ищешь?
Ты даже не видишь сокровищницы, запрятанной в твоем же доме!
— Сокровищницы, запрятанной в моем же собственном доме? — удивился Дачжу. — Ну а где же находится сокровищница самого Дачжу Хуэйхая?
— Слушай получше! То, о чем ты меня только что спрашивал, и есть сокровищница, запрятанная в твоем же собственном доме.
В ней все содержится с самого начала, в ней нет ни избытка, ни недостатка. Если надо ею воспользоваться — так пользуйся! Стоило ли покидать этот дом и отправляться так далеко?
Услышав эти слова, Дачжу сразу же прозрел изначальную природу своего сердца. Он даже стал пританцовывать от радости и поклонился учителю в знак благодарности. После этого он в качестве ученика провел с Мацзу более шести лет, а затем вернулся в Юэчжоу.
Путы спадают
Дело, о котором не говорят, — не видно, принцип, на который не указали, — не ясен.
Но когда все обстоятельства и причины сходятся вместе, то случается как в известном речении: «Спящего можно пробудить и одним словом».
Таково и чаньское просветление. В той жизни, которую ты сейчас проживешь, есть что-то, отличающееся от этого?
Примечания
1. Дачжу Хуэйхай, выходец из области Цзяньчжоу, его родовое имя было Чжу, откуда, вероятно, и пошло его монашеское имя Дачжу — «Большая жемчужина». Первоначально он был последователем наставника Даои, который проповедовал в монастыре Даюньсы («Больших облаков»), в области Юэчжоу недалеко от современного города Шаосин, на северо-западе провинции Чжэцзян. После шестилетнего обучения у Мацзу, Дачжу вернулся к своему учителю, но чуть позже сославшись на болезнь, удалился от мира и вел отшельническую жизнь.
2. «Сокровищница, что запрятана в твоем же доме» — этими словами Мацзу указывает Дачжу на «сознание-сокровищницу» (санскр. алая-виджнана), которое, прозревая весь мир, по сути, прозревает само себя, поскольку изначально содержит в себе все проявления дхарм. Поэтому Мацзу удивляется, что Дачжу «покинул дом и отправился так далеко», то есть начал искать Будду вне своего сердца. Примечательно, что в конце жизни Дачжу становится полным отшельником, то есть до конца воплощает совет Мацзу «не искать вовне».
То, что превосходит естественность
Приход созерцания
В зале для медитации вели беседу два человека, один — чаньский наставник Дачжу Хуэйхай, другой — его ученик. Ученик спросил Хуэйхая:
— Есть ли способ, который выходит за пределы естественности?
— Есть, — ответил, не колеблясь ни секунды, Хуэйхай.
— Так какой же принцип выходит за пределы естественности?
— Способность познать естественность!
Ученик, немного помолчав, вновь спросил:
— Изначальная энергия ци не является Путем- Дао?
— Изначальное ци — это изначальное ци, а Дао — это Дао! — ответил Хуэйхай.
— Ага, если так утверждать, то тогда возникает двойственность, — с сомнениями произнес ученик.
— Так познай недвойственность!
Ученик опять помолчал немного и спросил:
— Так что же здесь ложное, а что же здесь истинное?
— Сердце, что привязано к вещам и явлениям, — ложное. Вещи и явления, что появляются из нашего сердца, — истинные! — ясно ответил наставник.
Путы спадают
Способность познавать естественность — это и есть наша нынешняя способность слышать и видеть. Так как же мы можем выйти за пределы этого мира? И если можно выйти за пределы естественности, то что же тогда невозможно преодолеть?
Наше сердце — самое великое сокровище, оно обладает безграничными возможностями.
И именно из этого сердца, если найти правильный способ, и делается первый шаг к этим безграничным возможностям.
Руки не заняты делом
Приход созерцания
В период правления династии Тан мирянин, последователь буддизма (упаска), Бэйсюй обучался у чаньского наставника Хуанбо и испытывал к нему величайшее уважение. Как-то он решил положить на бумагу смысл Чань и записал наставления своего учителя, составив из них целый том. Когда рукопись была закончена, он с большим уважением и со всеми полагающимися церемониями принес ее наставнику Хуанбо в надежде, что тот оценит его труд.
Встретив посетителя, Хуанбо аккуратно положил трактат на стол и, не говоря ни слова, долго смотрел на него, а затем спросил:
— Ну что, ты понял?
— Не понял! — искренне ответил Бэйсюй.
— Чаньский принцип гласит: «Учение не передается вовне. Нельзя опираться на письменные тексты». Ты же, попытавшись изложить буддийское учение тушью на бумаге, по сути, убил истинный смысл буддизма, а также утратил сам дух нашей чаньской школы. Поэтому я даже и смотреть не буду!
Услышав эти слова, Бэйсюй еще глубже постиг смысл Чань и проникся еще большим уважением к своему учителю. В благодарность за наставления он тут же начертал гатху:
Получил я печать сердца от великого наставника —
Словно круглую жемчужину размеров огромных.
Будто волны сегодня накатили на берег,
Восемь тысяч драконов вверх взметнулись,
Ароматы цветенья на тысячи ли протянулись.
Возражает наставник, чтобы ученик его делами занимался.
Но как же тогда наставить в Учении других людей?
Наставник Хуанбо, прочитав эту гатху, даже не дрогнув лицом, произнес в ответ:
Сердце — словно великое море, берегов не имеет.
Наставление, из уст выходя, тело врачует, словно лотос алеет.
Даже если руки твои не заняты делом,
Не значит это, что в праздности ты пребываешь.