Так как возможностей к сопротивлению мне не оставили, пришлось использовать единственный доступный способ:

–  Эд!

–  Останется здесь, - спокойно ответил отец.

Почему-то Эдвард не возражал.

Вот таким нехитрым способом меня внесли в нашу гостевую комнату и осторожно посадили на диван. Рук мне никто не развязывал… ноги тоже. Громилоподобный отец сел рядом со мной, а мама… мама опустилась на пол, игнорируя оставшиеся кресла и стулья.

–  Мама, сядь!
– прошипела я.

–  Она - недостойна, - тихо сказал воин.

Сижу я, спеленатая на манер червячка, в полуметре от меня эта… мразь. И что делаю я? Нагло угрожаю.

–  Или она сядет, или ты ляжешь!
– уверенно заявила отцу.

Черные глаза пристально следили за малейшим изменением моей позы, но к счастью, папик осознал, что разговора при таком положении вещей не произойдет.

–  Сядь!
– приказ-оскорбление, как собаке скомандовал.

Мама не стала возражать, встала, пересела на кресло, придвинулась поближе ко мне. В ее огромных зеленых глазах застыли слезы:

–  Объясни ей!
– еще один приказ.

Мама вздрогнула, подняла просящий взгляд на отца и вновь взмолилась:

–  Я выполнила твое условие, Агарн… Прошу тебя, оставь Киру на Гаэрне. Я:

И ледяное:

–  Нет!

От его тона даже я вздрогнула, а мамочка и вовсе содрогнулась, сгорбилась как-то и прошептала:

–  Если я для тебя хоть что-то значу, оставь Кирюсика… Она другая, она никогда не будет счастлива на Иристане, прошу:

–  Хватит, женщина!
– властный тон раздраженного варвара.
– Ты и моя дочь возвращаетесь в хассарат! Обе!

Я переводила взгляд со своего предположительно отца - гордого, властного, могучего и сильного, на словно сломанную мамочку и никак не могла понять, что происходит. Самое забавное - мой папаша был удивительно красив и мужественен - эдакий великий воин, то есть вот о таком шикарном отце, наверное, каждая девочка мечтает… Мне, мой неведомый папашка таким и представлялся в детстве, но вот смотрю на него и никак не могу понять - я его раньше видела, или как? И если видела, почему кроме неприятия никаких иных эмоций не испытываю… а потом посмотрела на маму и поняла почему - из-за нее. Просто я впервые видела, как плачет моя всегда гордая и веселая мама. Я впервые видела ее такой подавленной… Мама у меня не простая и не обычная, она как пантера - гордая, прекрасная, и свободолюбивая, а тут:

–  Мам, - тихо позвала я, - мам, не плачь, выкрутимся и папика я уберу, правда-правда… Ну мам, ну ты не плакала, даже когда нас камнепадом на Ллоте завалило:

Мама вскидывает голову и бросает на меня испуганный, предупреждающий взгляд - я заткнулась мгновенно. Зато отче решил задать вопрос:

–  Что?!

И тогда мама начала говорить:

–  Киран, я вторая жена хассара Айгора, великого кагана Шатара, воина Агарна, и он:

–  Чморилло!
– хрипло завершила я, чувствуя, что прихожу в состояние бешенства и из-за ситуации, и из-за того покорного тона, коим мамуля мне сейчас все пыталась рассказывать.
– Короче ты его жена, да?

Мама кивнула. Видно было, что ей каждое слово произносить тяжело.

–  Ма-а-ам, не томи, - решила поторопить я.
– Давай выкладывай все как есть.

–  Киран… не стоит, я серьезно, - едва слышно сказала мама. Потом продолжила.
– Твой отец хассар Айгора, великий каган Шатар.

Повернув голову, окинула недоверчивым взглядом этого самого кагана Шатара. Тот и вовсе не сводил с меня нехорошего такого, пристального взгляда. Не удержалась, продемонстрировала мужику язык, и снова повернулась к мамочке.

–  Когда тебе было два годика, началась война, - мама запнулась, явно опуская какие-то «милые» подробности, - каган укрыл свою единственную среди скал, а нас с тобой отправил на Гиерм.

И все бы ничего, но этот самый Гиерм в сорока световых лет от собственно Гаэры, на которой мы проживаем. Однако, я молча жду продолжения.

–  Я сохраняла имя, гражданство и получала… - мама вновь запнулась.

–  Деньги, - догадалась я.

–  Так было, ибо недостойная мне жена! Ты дочь!
– вмешался наш суровый воин.
– Но время истекло, победа была одержана!

Смотрю на его гневный взгляд и мамину опущенную голову, и тут до меня дошло:

–  Мамочка, ты сбежала?

Кивок.

–  И спасла меня?

Она снова кивнула, глаза полные слез.

–  Мамочка, я тебя так люблю!
– у меня у самой слезы на глазах.
– И ты самая лучшая на свете!

А потом до меня дошел смысл слова «единственная».

–  Так, я не поняла, - сажусь ровнее, - что значит «каган укрыл свою единственную среди скал»?

Вперив суровый взгляд в воина, жду ответа. От него жду!