— Пожалуйста, встаньте, — говорит чиновник. — Возьмите ваши контейнеры с таблетками.

Я повинуюсь, как и другие, из—за перегородок появляются взволнованные лица с выражением изумления в глазах.

У вас есть иммунитет? Хочу я спросить их. Запомните ли вы это?

А я?

— Возьмите красную таблетку, — просит чиновник. — Пожалуйста, подождите, пока к вам подойдет чиновник, чтобы посмотреть, как вы принимаете таблетку. Волноваться не о чем.

Чиновники ходят по комнате. Они подготовлены. Когда кто-то глотает красную таблетку, чиновники сразу заново наполняют контейнеры.

Они знали, что сегодня в какой-то момент им придется применить таблетки.

Руки ко рту, воспоминания в пыль, красная таблетка движется вниз.

Снова всплывает маленькое семечко воспоминаний. И ноющее чувство, что это как-то связано с сортировкой. Если бы я только могла вспомнить…

Помни. Я слышу звук шагов по полу. Они приближаются ко мне. Я бы не осмелилась сделать это раньше, но торговля с архивистами научила меня скрытности и ловкости рук. Я отвинчиваю крышку, и бумага скользит — помни— в рукав.

— Пожалуйста, возьмите таблетку, — говорит мне чиновник.

Это не как в прошлый раз, не как в городке. Чиновник стоит прямо передо мной, и нет другого выхода, и нет травы под моими ногами, чтобы растоптать таблетку.

Я не хочу брать таблетку, не хочу терять свои воспоминания.

Но возможно, у меня естьиммунитет к красной таблетке как у Кая, и Ксандера, и Инди. Может быть, я буду помнить все.

И, не смотря ни на что, я будупомнить Кая. Они опоздали забрать его у меня.

— Принимай, — произносит чиновник.

Я кидаю таблетку в рот.

На вкус как соль. Капля пота, которая скользит вниз или слеза, или, возможно, глоток морской воды.

Лоцман живет в Приграничных областях, здесь, в Камасе.

Лоцман нигде не живет. Он или она всегда в движении.

Лоцман умер.

Лоцмана нельзя убить.

Такие слухи летают в лагере. Мы не знаем, кто такой Лоцман, мужчина или женщина, молод он или стар.

Наши командующие говорят нам, что мы нужны Лоцману, и что он не может делать Восстание без нас. Именно с нашей помощью Лоцман сокрушит Общество — и это произойдет скоро.

Но пока ученики могут только болтать о Лоцмане, при каждом удобном случае. Некоторые думают, что Шеф-пилот, который наблюдает за нашим обучением, и есть тот самыйЛоцман — лидер Восстания.

Большинство учеников хотят угодить Шеф-пилоту так сильно, что можно почувствовать исходящие от них волны. Меня это не заботит. Я нахожусь в Восстании не из-за Лоцмана. Я здесь из-за Кассии.

Когда я впервые прибыл в лагерь, то беспокоился, что Восстание, возможно, использует нас как приманку, как это делало Общество, но мятежники вложили слишком много средств в наше обучение. Я не верю, что они обучили нас умирать, но к какой жизни нас ведут – я не знаю. Если Восстание победит, что случится дальше? Об этом говорят не часто. Поговаривают, что каждый получит больше свободы, и что больше не будет Отклоненных или Аномалий. Вот и все.

Общество право насчет Аномалий. Мы опасны. Я из тех людей, которых порядочные граждане представляют преследующими их в ночи — черная тень с бездонными глазами. Но, конечно, Общество думает, что я уже умер в Отдаленных провинциях, одним Отклоненным меньше.

Мертвец летает

— Сделай пару крутых виражей, — приказывает мне командир через динамик на панели. — Мне нужен левый поворот в южном направлении и правый поворот в северном направлении — сто восемь градусов для каждого.

— Да, сэр, — отвечаю я.

Они проверяют мою координацию и мастерство вождения. Четкий поворот с креном в шестьдесят градусов оказывает двойную силу тяжести на воздушный корабль и на меня. Я не могу вносить внезапные исправления или изменения: корабль может остановиться или просто развалиться.

При выполнении фигур пилотажа я чувствую, что мою голову, мои руки, все мое тело вдавливает в сиденье подо мной, и я должен напрягаться, чтобы удержаться в вертикальном положении.

Когда я заканчиваю полет, сердце бешено колотится, и тело чувствует неестественную легкость, освободившись от сильного давления.

— Превосходно, — хвалит командир.

Поговаривают, что Шеф-пилот наблюдает за нами. Некоторые ученики даже думают, что он управляет ими, — маскируясь под тренера. Я не верю этому, но может, он в самом деле наблюдает.