— Господин Дженкинс предлагает товарищу презесу прибыть к нему…

— Что?.. Американский посол приглашает меня первым явиться к нему с визитом? Но дипломатический этикет…

— Господин Дженкинс, — ответила Галечко, — не упоминал о дипломатическом визите. Господин Дженкинс только просил передать, что ждет пана презеса в своей резиденции — гостиница «Европейская», Крещатик, 4 — в половине третьего.

Винниченко вспыхнул. В первую минуту он хотел было вскочить, грохнуть кулаком по столу и послать американского господина Дженкинса к его собственной маме. Этакая наглость!.. Но в следующую минуту… Винниченко ничего не сказал, тихо сунул кулак в карман и остался сидеть в своем кресле.

Консул Соединенных Штатов Америки!

Даже не в том дело, что по всему видно, хотя бы по наплыву американских торговых и финансовых представителей, какую роль на мировой арене начинает играть американский капитал. Куда важнее то, что Соединенные Штаты Америки первыми откликнулись на просьбу молодого Украинского государства о финансовой помощи. Ведь два месяца тому назад, как раз в дни корниловского путча, через представительство нью–йоркского «Механик–металл–бэнк» в адрес председателя Центральной рады профессора Грушевского переведено в золотой валюте сто тысяч американских долларов! И это была первая иностранная субсидия, полученная только что созданным Украинским государством из–за границы. Одновременно с авизо пришло уведомление о том, что надо ждать и дальнейших поступлений… Быть может, консул Дженкинс и привез очередной взнос на конто? Может быть, еще сто тысяч? Может быть, пятьсот? А может, и миллион?

Впрочем, и это еще было не самое важное.

Полгода уже сулят официальное признание Украинского государства союзные державы Антанты. Обещала Франция. Обещала Англия. Обещал пан дать кожух, так и слово его греет… Прислали покуда свои военные миссии и дипломатических наблюдателей. Но официального признания и до сих пор нет как нет…

Может, консул Дженкинс привез признание от Соединенных Штатов? Тоже — первым среди всех? И именно потому разрешает себе вызывать… или, скажем, срочно приглашать самого премьера признанного ими правительства?..

Винниченко вскочил с места:

— Который час, товарищ София?

— Пять минут третьего, прошу пана презеса.

— Автомобиль!

8

Петлюра меж тем действовал решительно. У него не было времени на болтовню. И он не имел права медлить. Ведь он не какой–нибудь там председатель парламента или, скажем, премьер–министр, он глава военного дела — первый человек в государстве в военное время. А военное дело, особенно в военное время, не терпит ни малейшего промедления.

Тем паче, что все было абсолютно ясно.

Страна нуждалась во власти твердой руки. У вооруженной власти стоял он. Значит, он должен был обладать соответствующей твердой рукой.

Потому–то Петлюра и начал с приказов.

Приказы он писал собственноручно.

Когда он писал приказы, в его кабинет не имел права входить никто, а на пороге стоял с обнаженной шашкой сам сотник личной охраны Наркис.

В кабинете — бывшем генерала Квецинского, а ныне Петлюры — было уютно: те же репинские «Запорожцы» на стене, та же хрустальная люстра, те же телефонные аппараты на столике у окна… А давно ли в этом кресле сидел генерал, и он, Петлюра, словно проситель, ежился вон там, напротив, на стульчике?

Впрочем, генералы уже были Петлюре нипочем. Беседовал с Квецинским, беседовал с Корниловым, беседовал и с Духониным. Квецинский дал драла — пятки засверкали. Корнилова посадили в кутузку — с перспективой попасть на виселицу. Духонин просто получил пулю из матросского маузера. А вот он, Петлюра, жив–здоров и сейчас даже распоряжается любыми царскими генералами.

Приказ, который только что сочинил Петлюра и который в данный момент лежал перед ним на столе, был о назначении царского генерала Щербачева командующим первым в истории Украины Украинским фронтом, который протянулся по территории Украинской народной республики от Припяти до самого Дуная!

Ах, да! Надо же сперва — приказ о самом создании Украинского фронта!

Петлюра переправил в заголовке приказа № 1 на 2, придвинул к себе чистый лист и под № 1 в шести строках оповестил армию, фронт и тыл, Украинское государство, всю бывшую Российскую империю, а также и весь мир, что, согласно его воле, воле начальника вооруженных сил Украины, отныне Юго–Западный и Румынский фронты объединяются в один — Украинский.

Ведь именно так договорено было три дня тому назад в ставке верховного главнокомандующего между ним, Петлюрой, и верховным — Духониным. Духонина, правда, вчера ухлопали большевики, но разве это имеет принципиальное значение?

Ах, да! Большевики ведь назначили своего большевистского главковерха — прапорщика–большевика Крыленко, того самого, что сбежал–таки из–под расстрела от генерала Квецинского, из киевского Косого капонира. От Петлюры бы, будьте уверены, не сбежал!..

Что ж, совершенно очевидно, что нужен еще один приказ.

Петлюра придвинул третий листок бумаги и настрочил приказ № 3: самозванного большевистского главковерха, поскольку не признана власть Петроградского Совета Народных Комиссаров, — не признавать. Войскам Украинского фронта, а также гарнизонам, дислоцированным на всей территории Украины, приказов мнимого главковерха Крыленко не выполнять и распоряжениям ставки не подчиняться…